– Ты служишь полицейским у бахана, – сказал он. – Так-то ты слушал своего дядю?
– Я служу полицейским у своего народа, – возразил Чи. – И я учусь у своего дяди, чтобы стать «ятаалии». – Он заметил, что это слово языка навахо ничего не говорит Ломатеве. – Учусь стать певцом, врачевателем. Я знаю Песнь Благословенной Стези и Ночную Песнь, когда-нибудь выучу песни других обрядов.
Ломатева внимательно посмотрел на Чи, на Ковбоя Дэши, потом снова на Чи. Взял правой рукой трость и кончиком палки ткнул в пыль.
– Вот здесь еловая святыня. – Он поглядел на Ковбоя: – Ты знаешь это место?
– Ручей Кисиги, дедушка.
Ломатева кивнул. Начертил на песке извилистую линию.
– Мы спускались от ручья на рассвете, – сказал он. – Все было в порядке. Но через несколько часов мы увидели, что на тропе стоит сапог. Мальчик, который шел с нами, сказал – кто-то потерял его, но было ясно, что это не так. Если бы сапог просто свалился с ноги, то лежал бы на боку.
Ломатева посмотрел на Чи, ожидая подтверждения. Чи кивнул.
Ломатева пожал плечами:
– Дальше за сапогом лежало тело того навахо. – Он поджал губы и снова двинул плечами: рассказ окончен.
– В какой день это было, дедушка? – спросил Чи.
– Четвертый день перед Качиной Ниман.
– Этот навахо… – произнес Чи. – Когда нам привезли труп, от убитого мало что осталось. Но доктора говорят, это был мужчина лет тридцати. И весил он около семидесяти килограммов. Верно?
Ломатева подумал.
– Пожалуй, чуть постарше, – сказал он. – Года тридцать два.
– Тебе приходилось видеть его раньше?
– Все навахо… – начал Ломатева. Он остановился, коротко взглянул на Чи. – Не думаю.
– Дедушка, – вступил Ковбой, – когда вы отправляетесь за священным лапником, вы ведь идете туда и возвращаетесь одной и той же тропой. Так мне говорили. Могло это тело лежать в том кустарнике накануне, когда вы поднимались к ручью?
– Нет, – ответил Ломатева. – Его там не было. Колдун положил его ночью.
– Колдун? – спросил Ковбой Дэши. – Повака хопи или колдун навахо?
Ломатева посмотрел на Чи, нахмурив брови:
– Ты говоришь, вам привезли тело. И этот полицейский-навахо не заметил, как оно выглядело?
– Над телом, дедушка, не один день потрудились вороны, койоты и стервятники, – сказал Ковбой. – Единственное, что можно было сказать, – это труп мужчины и он долго лежал под палящим солнцем.
– Ясно, – сказал Ломатева. – Так вот, с его кистей была срезана кожа. – Он вытянул руки ладонями вверх, демонстрируя сказанное. – С пальцев, с ладоней, совсем. И с подошв тоже. – Заметив удивление на лице Ковбоя, он кивком указал на Чи. – Если этот навахо уважает старые обычаи своего народа, он поймет.