Здоровые организмы, как хорошие моторы, несли нас вперёд без поломок.
К ночи гости разошлись. Маша послала Феликса прогулять собаку. Мы вышли втроём: Феликс, я и собака.
— Она тебя так любит, — сказала я со светлой завистью.
— Ну и что? — спокойно возразил Феликс. — С тобой хоть поругаться можно, А эта только любит — и все.
Скучно.
Собака вырвалась и исчезла во тьме.
— Дуня! — кричал Феликс в темноту и метался. — Дуня! — Потом подошёл ко мне, проговорил в панике:
— Машка меня отравит…
Через полчаса Дуня откуда-то вынырнула. Феликс ухватил её за ошейник, и мы вернулись в дом.
— Феликс боялся, что вы его отравите, — сообщила я Маше.
Маша подняла свои глаза-вишни и ответила безо всякой иронии:
— Нет, я бы его, конечно, не отравила. Но если бы Дуня пропала — это несчастье.
Я почему-то смутилась. Я поняла каким-то образом: то, что происходит вне их дома, надо оставлять за дверью, как грязную обувь. Не вносить в дом. Здесь — герметичное пространство, как в самолёте. Или стерильная чистота, как в операционной.
* * *
Настал день моего отъезда.
Феликс и Маша пришли меня проводить. Феликс извинился, что не сможет поехать в аэропорт. У них с Машей назначен приём к врачу.
— А что случилось? — спросила я.
— Внематочная беременность, — легко объяснил Феликс.
— Как это? — поразилась я.
Маша смотрела перед собой в никуда. Вид у неё был потусторонний. Внематочная беременность — это почти гарантированное бесплодие плюс операция, боль и неизвестность.
— Районный врач определил, — сказал Феликс. — Но мы записались к хорошему специалисту.
— А когда он определил? — не поняла я.
— Вчера.
— О Господи… — выдохнула я.
Ещё два дня назад мы танцевали, топотали. А на другой день жизнь Маши перевернулась на 180 градусов, в сторону ночи и черноты. Вот уж действительно: все под Богом ходим…
Феликс заносил мои вещи в такси, давал напутствия по сценарию. Особенно его волновал конец, потому что конец — делу венец. История к концу должна набирать обороты. Может быть, есть смысл убить главного героя, поскольку исторически его миссия как бы кончилась. В новом послеперестроечном времени ему нет места. А с другой стороны, американцы всегда избегают плохих концов. Должен быть свет в конце тоннеля. Хэппи энд. Зритель должен уйти с чувством надежды и справедливости.
Маша стояла чуть поодаль — такая грустная и одинокая. Поведение Феликса на фоне её трагедии выглядело как предательство. Какой финал, какое кино, когда жизнь рушится. Придуманный герой его волновал больше, чем живая, страдающая Маша.
— Мы опаздываем… — тихо напомнила Маша.