Никаких разборов с милицией не последовало – поднявшись в квартиру Витьки, Крысолов позвонил в тревожную службу Синдиката, а потом доходчиво разъяснил девицам, что они ничего не сумеют объяснить ментам и в результате этого все пятеро пойдем как соучастники убийства. Точнее – он и Витька как исполнители, а остальные как соучастники. Это подействовало. После валерьяновых – или еще каких? – капель из запасов мамы-профессорши, девочки расползлись по спальным местам. Витька, едва только спасенный, покачал головой: такой фак-сейшн, такая малина – и все пообломилось из-за какой-то полоумной идиотки.
А потом, когда они вдвоем с Крысоловом уселись на кухне, что дала бы по метражу фору иной нынешней гостиной, за бутылкой водки, Витька пытливо поглядел на друга. И неожиданно спросил:
– Слушай, Серега, не перебивай только. Я все видел – и как эта лярва двигалась, и как она нападала. Ну, не движения видел, а смазанные линии. Но ты-то двигался быстрее. И не заливай про спецназ ГРУ. Кто ты такой?
Проспект Ветеранов – Петергофское шоссе, Санкт-Петербург. Суббота, 8.08. 21:40
Уборка квартиры заставила обеих сестер изрядно почихать. «Проклятье! – подумала Мирдза. – Чтоб ему пылесос купить! Так ведь нет же». Закончив с привычным уже ритуалом обустройства на новом месте, Мирдза и Марта немного передохнули, а потом, изучив список ближайших магазинов, оставленный какой-то доброй душой под корпусом архаичного телефонного аппарата с дисковым номеронабирателем, решили отправиться в универсам «Таллинский».
У этой двухкомнатной квартиры было одно преимущество – с каждой площадки были выходы на две лестницы. Уж непонятно было, какая из них черная, а какая – парадная, ибо обе были узкими, темными и заплеванными. Был еще и лифт, но им сестры не пользовались – и по обоюдной договоренности, и просто из брезгливости: стоило только сунуть туда нос, чтобы надолго получить аллергию на все советско-российские лифты, поскольку коктейль из запахов человеческой, кошачьей и собачьей мочи отбивал всякое желание пользоваться этим агрегатом.
Спустившись с третьего – точнее, со второго с половиной этажа, ибо эта конструкция дома была несколько шизофренической и на каждый лестничный пролет приходилось по жилому этажу, сестры сели в машину. На сей раз это был потертый, но крепкий и вполне жизнеспособный «Ниссан Пэтрол» с форсированным двигателем. Старую машину пришлось бросить на въезде в Питер, где-то в районе Колпино. Иной раз Мирдза сама удивлялась той легкости, с которой она, следуя инструкциям Вадима, бросала машины, документы, выправляла новые, набив себе руку выводить закорючки, не хуже иного писаря начала века. Чистые бланки паспортов, водительских удостоверений, спецпропусков – и так далее, и так далее. В иные моменты она начинала чувствовать себя так, как, должно быть, чувствовал себя Вадим – человек без настоящего имени, дома. Даже лица. Глобальное никто. И ее злило, что ей это начинает нравиться, что это нравится Марте – вездесущесть и незаметность.