– На минуту, Антон… – произносит Янков.
А тем временем в трубке стрекочет голос Бебы:
– Тут ко мне гости нагрянули, не тащить же их с собой, так что…
– Так что мне одному идти на концерт? – заключаю я и оборачиваюсь к Янкову: – Что такое?
– С кем ты там? – слышится голос Бебы.
– Я же тут не один, из редакции звоню, – отвечаю я и снова смотрю на Янкова.
– Ты хоть назови номер, – просит он.
– Какой еще номер?
– Ну, твой адрес. Номер дома.
– Тридцать шесть, разве не помнишь…
– В такую игру я не играла, – тут же отзывается Беба. – В двадцать одно – изволь, это и дети знают, но в тридцать шесть…
– Значит, оставила меня с носом? – спрашиваю я, когда Янков наконец убрался.
– Наоборот, облегчила тебе жизнь. Приходи прямо домой.
– Приду, – коротко отвечаю я и кладу трубку.
В конце концов, не жена она мне, чтобы отчитываться передо мной. Удивила меня своими гостями. Их, конечно же, трое. Чтобы составить партию в покер. А когда Беба стоит перед выбором, такой вот квартет или какая-то там симфония… Бедный Моцарт.
И бедный Тони. Потому что на концерт придется идти одному, никуда не денешься. Если уж я впрягаюсь в какое-то дело, тяну лямку до конца, как бы ни было неприятно. И тем лучше. Нарушить самоизоляцию даже на короткое время – после этого она становится еще более желанной.
– Обстановка в зале «Болгария» хорошо знакома. Уж если ты был женат на Бистре, ты не можешь не знать все эти места, куда люди стекаются наслаждаться искусством или закалять свою скуку. Вопреки моим ожиданиям, от любителей серьезной музыки стены ломятся, и я вдруг испытываю знакомый еще с детства смутный страх перед многочисленной толпой и атавистическое желание вскочить и, расчищая себе путь локтями, броситься к спасительному выходу.
К счастью, мое место у самого прохода, а кресло справа не занято, так как оно предназначалось для Бебы. Так легче дышится. Вот я и дышу в меру своих возможностей и в меру возможностей стараюсь не двигаться, не кашлять и не столько слушать звуки оркестра, сколько лениво следить за отрывочными мыслями, проплывающими в тумане моей головы.
Иными словами, испытание вполне терпимое, по крайней мере до антракта. Но когда я возвращаюсь в зал после укрепляющей дозы табачного дыма, оказывается, что место рядом со мной заняла какая-то женщина, не Беба.
Эта «Беба» выше ростом и покрупней, одета более безвкусно и держится более бесцеремонно – она не только водрузила руку на подлокотник моего кресла, но, листая программу, то и дело непринужденно подталкивает меня локтем.
– Если я мешаю, вы не стесняйтесь, скажите, – советую я ей вполголоса.