Но чтобы изобразить отчаяние так хорошо, Саймон должен сам чувствовать что-то подобное.
Эл протянул свои ощущения, усилил их и начал с самого начала, с текучей стрелы, которая быстро пронзила наружную оболочку сознания Саймона. Она остановилась вблизи внутренней сферы, но как оседающий нефтяной фонтан, начала там складываться, затоплять и разъедать наружные блоки Саймона унынием. Поскольку его собственное ложное ощущение провала угасло, Эл уловил волну паники у Саймона.
На мгновение он забеспокоился, что это может быть новая уловка – попытка преувеличить его успех – но глубинный инстинкт сказал ему, что это реально. Ядовитость атаки Саймона разъела его же собственную защиту.
Психический грозовой фронт отбурлил у Саймона, но не у Эла, и внезапно лишившись отпора, он обрушился на разрушенные блоки. Одна, две, три оболочки треснули и исчезли, и Эл жадно ухватился за просочившийся образ, яркий и переливчатый, как бензин в освещенной солнцем луже. Саймон попробовал в последний раз отвлечь его, провоцируя непроизвольную моторную реакцию – отчаянный шаг, ведь разгадав, его было легко отклонить. Это была неуклюжая атака, и Эл просто отразил ее, не вникая, что это было.
Последний из блоков Саймона рухнул, и его секрет предстал разоблаченный: изображение рыцаря в доспехах.
Смехота. Эл открыл глаза.
– Это было изображение рыцаря, – сказал он живо, – четырнадцатый век, я полагаю.
Глаза Саймона были расширены и выражали изумление. Он в отключке глядел на свои колени, и Эл, уловив аммиачный дух, вдруг догадался, что за реакцию пытался спровоцировать Саймон.
И сумел-таки.
– Очень хорошо, Альфред, – сказал учитель Робертс. – И хорошая попытка, Саймон.
– Могу я быть свободен, сэр? – выдавил из себя Саймон.
– Да, вероятно, так будет лучше.
Когда Саймон ушел, губы учителя Робертса искривились в легкой усмешке.
– Это было отлично проделано, – сказал он. – А теперь… я не видел, что было в твоем конверте. Я все еще не знаю, каково было твое изображение.
– Да, сэр.
– Я иду за ним, вот.
Эл не успел и глазом моргнуть, а лезвие расплавленной боли вонзилось ему в основание шеи. Он уже расслабил свою боевую защиту, конечно, и оно сокрушило обычные барьеры, будто их и не было. Он отчаянно пытался отвратить боль, но Шалтая-Болтая учителя Робертса обратно было не собрать.
Тогда он просто скрипнул зубами и стерпел. Это была только боль, и на самом деле ничего с его телом не случилось. Ничего реального, хотя он чувствовал руки в тисках, сведенные судорогой от их силы.
Сознание учителя Робертса было совсем не похоже на сознание Саймона. Оно было полупауком, полуосьминогом, извивающим сотни щупалец-ног из черной крученой проволоки. Одно из них уже обернулось вокруг его шеи, врезаясь в нее, а остальные опутывали его.