Она бросилась мне на шею и одарила горячим поцелуем. А я не стал больше ничего объяснять. Потому что, как ты тут не объясняй, по всему выходило, что это не я освоил управление папенькиным звездолетом, а Дэнни-дурак…
Мой папенька когда-то был инженером Бюро Звездных Стратегий. При этом надо сказать, что невзрачное слово “бюро” никак не передает огромных масштабов строго засекреченного научного комплекса, созданного с целью разработки концепции и аппаратного обеспечения защиты Земли от инопланетных вторжений.
Дураков там не держали. Более того, там не держали и свинцовозадых середняков. И если мой папа был “всего лишь” специалистом среднего звена Бюро, то это означало, что он давал сто очков форы любому ученому-”внештатнику” в вопросах, относящихся к проблемам космического оружия, перемещения в пространстве и технического оснащения звездолетов.
Впрочем, он этим не особенно гордился. Потому что знал одну тайну, которая ставила его недосягаемо высоко над всеми – не только над какими-то там ”внештатниками”, но и спецами высшего звена Бюро Звездных Стратегий. Незадолго до своей смерти он открыл мне эту тайну.
– Я – гений, сынок, – сказал он мне просто, и я почему-то поверил ему.
Мне очень хотелось верить ему. Я любил своего папу.
Несмотря на то, что в тридцать пять лет он ушел с работы и из семьи, и доконал этим мою мать, и через два года после его ухода я, тринадцатилетний пацан, остался один; несмотря на то, что он уехал со своим другом Джеймсом Уокером, таким же сумасшедшим яйцеголовым энтузиастом, как и он, куда-то в недра забытых цивилизацией северных лесов и там занимался воплощением неизвестных никому гениальных замыслов; несмотря на то, что встречался я с ним один раз в несколько лет, когда он удосуживался вылезать из своей строго засекреченной берлоги; несмотря на…
Я любил его. И всегда его ждал – когда был ребенком, когда был юношей, а когда я стал взрослым, то одного его тихого зова было достаточно, чтобы я бросил все и оказался рядом с ним. И когда он, умирая, попросил меня прилететь и дал мне свои координаты, которые, скорее всего, до сих пор не давал ни одному человеку в мире, я примчался к нему в тот же день. Примчался в дикий замороженный лес, на огромную, покрытую черным снегом – снегом или сажей, или мазутом, смешанным с грязным снегом, – поляну. И поляна эта, как я и думал, оказалась затерянной в тысячах миль заснеженных пустынь и лесов, и даже сам Господь Бог никогда, наверное, не подозревал о ее существовании…
Я примчался, выскочил из арендованной “птицы” и побежал, спотыкаясь, к насквозь проржавевшему, древнему, как сама Земля, кое-как утепленному ангару. Я бежал, а сам все смотрел себе под ноги и боялся провалиться, потому что знал по словам отца: подо мной лежит целый подземный город, набитый приборами и аппаратурой. Город, который отец и Джеймс создали вдвоем, – всего лишь вдвоем, с помощью пары устаревших киберов! – и вся поляна усеяна отверстиями утилизаторов и снего-водо-воздухозаборных люков.