– Зачем это он записывает? – спросил Сенька длинноусого.
Тот осмотрел его с ног до головы.
– Первый день, что ли, в армии? Не знаешь, зачем записывают?
"Неужели кончать уже будут? – подумал Сенька, и что-то тоскливое подступило к сердцу. Большая, забрызганная грязью машина, фыркая, выползла из кустов и остановилась под дубом. Все начали залезать в нее. Сенька тоже влез.
Майор выглянул из кабины и спросил:
– Все?
– Все… – ответило сразу несколько голосов из кузова.
– Поехали… – Майор хлопнул дверцей.
Машина тронулась.
– Куда это нас везут? – спросил Сенька кого-то, сидящего рядом на борту, – стало совсем уже темно, и лица превратились в белые расплывчатые пятна.
– На передовую, куда ж… – коротко ответил совсем молодой голос.
– На передовую? – Сенька почувствовал, как все в нем замерло.
– Не слыхал, что ль, что майор говорил? В полк там какой-то. Пополнение. Всех ходячих…
Сенька схватил соседа за руку. У того даже хрустнуло что-то.
– Врешь…
Сосед выругался и попытался отодвинуться.
– Пьяный, что ли? На людей бросаешься…
Сенька ничего не ответил. Он увидел вдруг над собой небо, страшно большое и высокое, увидел звезды, много-много звезд, совсем таких же, как дома, на Енисее, и ему вдруг страшно захотелось рассказать кому-нибудь, как хорошо у них там, на Енисее, гораздо лучше, чем здесь, как проснешься иногда утром и двери наружу не откроешь – все снегом замело…
Он ткнул соседа в бок.
– Ты откуда сам?
– Чего? – не расслышал сосед.
– Сам откуда – спрашиваю.
– Воронежский. А что?
– Да ничего. Просто так… А я вот из Сибири, с Енисея… – он сделал паузу, ожидая, что сосед что-нибудь скажет, но тот молчал, держась обеими руками за борт. – Река такая есть – Енисей. Не слыхал? Весной разольется – другого берега не видно, совсем море. А когда лед трогается, вот красота… Тут небось и реки не замерзают вовсе…
Боец ничего не ответил. Машина круто повернула, и все навалились на правый бок. Сенька плотнее надвинул пилотку, чтоб не снесло, расстегнул гимнастерку и вдохнул полной грудью свежий, напоенный запахом меда ночной воздух.
– Холодок, хорошо…
– Через час согреешься, – мрачно буркнул сосед и отвернулся.
Машина прибавила скорость.
Они ехали среди высоких нескошенных хлебов, сворачивая то вправо, то влево, через разрушенные села, через рощи и лесочки, наклоняя головы, чтоб ветки не били по лицу. Ветер свистел в ушах, и где-то впереди, точно зарницы, вспыхивали красные зарева и медленно всплывали вверх, и затем падали ослепительно яркие ракеты.
Потом они долго сидели у стенки какого-то полуразрушенного сарая, и где-то совсем рядом строчил пулемет и рвались мины, и курить им строго-настрого запретили, а немного погодя пришли какие-то двое и раздали им винтовки и гранаты.