Малахов не принимал этой теории, во-первых, потому, что считал ее выдуманной. Вся она – только жалкая попытка оправдаться, обмануть других и самого себя. Человек нервничает, переживает за исход операции, не знает, куда себя деть, вот в суетится до последней минуты возле разведчиков. У него возникает ощущение причастности, словно и он идет с ними, и ему уже легче; ведь куда легче хоть что-то делать, чем просто ждать! А о том он не думает, что для этих парней присутствие высокого начальства осложняет жизнь, может быть, больше, чем минные поля и ловушки. О том он не думает, что обретает собственное спокойствие за чужой счет, – за счет этих ребят, которым нервы еще ого как пригодятся.
Во-вторых, недолюбливая мелочную опеку, Малахов и других старался не стеснять. Он научился подыскивать исполнителей своих замыслов; он их контролировал, конечно, не вмешиваясь в их действия без нужды, и убедился, что этот вариант наилучший.
Пять групп переходили линию фронта в пяти местах. Пять групп – это пять ожиданий. Малахов и рад был бы объединить их в одно – не мог. Причем напряжение (он знал это по опыту) к концу не уменьшится, а, напротив, возрастет во много крат, так что когда останется неизвестным лишь один результат, самый последний, ожидание превратится в сущую пытку.
После двух ночи пришло первое сообщение: перешли благополучно. Осталось четыре… Но уже второй звонок был невеселым. Группа наткнулась на пикет, о котором и не подозревали, была обстреляна из пулеметов и минометов, потеряла половину личного состава и возвратилась в свои окопы, унося раненых и убитых товарищей. Командир скончался по дороге в медсанбат.
– Дайте минуту подумать…
Не отнимая телефонной трубки от уха, Алексей Иннокентьевич прикинул, стоит ли к этому подключать разведку соседней дивизии, или даже армейскую… И решил – нет. Сутки – слишком невелик срок, чтобы хорошо подготовиться к такой операции. А этим же будет проще.
– У вас найдется равноценная замена старшему лейтенанту? – спросил Алексей Иннокентьевич и даже поморщился, так его покоробила беспомощность собственного вопроса. Откуда «равноценная»! – ведь лучших выбирал…
– Так точно, товарищ семнадцатый, – торопливо отозвался далекий голос командира дивизионного разведотдела.
«Слишком торопливо, – подумал Алексей Иннокентьевич, – а тут нужно не рвение, а элементарная объективность».
– Хорошо. Немедленно приступайте к формированию группы. Утром буду у вас. Лично все проверю. Если повторится эта история…
Он с отвращением произнес все слова, которые подобают случаю, и так швырнул трубку на рычажки, что они заныли. Но с такими иначе нельзя, иначе они не понимают, попытался оправдаться перед самим собой Малахов, однако это не принесло облегчения, и настроение несколько улучшилось лишь после того, как поступили сообщения, что остальные три группы перешли линию фронта благополучно.