Толстуху Марфу Роман видел под окнами ежедневно. Он подозревая, что она и домой-то не уходит, так и дремлет на прелой листве в кустах. Зато целыми днями, как стрекот кузнечика из травы, доносился сквозь толщу стен и двойное ограждение оконных рам ее пронзительный голос. Марфа не только суетилась под окнами, но и о собственной выгоде не забывала: то один, то другой посетитель совал в ее пухлую ладонь шуршащую купюру. Каждому из новоприбывших Марфа сообщала об удивительном даре господина Вернона и тут же выспрашивала или, вернее, выпытывала, с чем пожаловал страждущий к знаменитому колдуну. Свой приговор она объявляла во всеуслышанье, предрекая, что господин Вернон непременно подтвердит ее слова, но, кажется, за все время ни разу еще не угадала. Роман трижды пытался избавиться от добровольной помощницы, но всегда безуспешно: Марфа обладала цепкостью пиявки и увертливостью змеи и, что бы ни предпринимал колдун, наутро снова появлялась на крыльце. Роман даже подумывал, не применить ли к ней процедуру изгнания воды, но в последний момент не решался произнести заклятие. При всей своей докучливости Марфа не творила зла в его абсолютном смысле, и Роман не решался прибегнуть к крайнему средству, хотя никогда не боялся зла как такового.
Роман вернулся в спальню. Тина – ученица, ассистентка и любовница по совместительству – мирно спала. Роман сдернул с нее одеяло. Тина пробормотала что-то невнятное и перевернулась на живот, выставив на обозрение загорелые полушария ягодиц – все лето она часами валялась на крыше веранды нагишом, чем привлекала дополнительных клиентов.
– Сколько натикало? – пробормотала Тина.
– Одиннадцать скоро. Хорошо бы позавтракать.
– Ну еще часик. Твои клиенты подождут. Роман даже не разозлился – он разрешал девчонке определенные вольности. Особенно если учесть, что заснула она в три часа утра. Ну что ж, кофе немножко подождет. И свечи в кабинете надо зажигать самому. Он вытащил спичку, но, прежде чем чиркнуть ею, смочил пальцы водою. Огонек, вспыхнув, рассерженно зашипел. Колдун задернул шторы, в полумраке оранжевые лепестки огня превратились в таинственные цветы, а столешница в центре кабинета засверкала расплавленным серебром. Черные пятна по углам, называемые тенями, создали замкнутый объем, объем, в котором вода обретает форму. Когда Роман поставит на стол тарелку, то посетителю будет казаться, что тайную силу воде придает белый фарфор. Всего лишь очередной обман, который так необходим в его ремесле.
Вторая дверь кабинета выходила на крыльцо, и, отворяя ее, Роман всегда соблюдал осторожность, чтобы не нарушить круг замкнутого пространства. Когда он крикнул: “Первый”, тройной ряд бархатных штор на дверях заколебался, будто раздумывая, стоит ли пропускать посетителя. Роман уселся так, чтобы лицо его было в тени – тогда он лучше чувствовал пульсацию водной нити на шее. Посетителей он старался касаться лишь по необходимости. Зачастую это бывало слишком неприятно.