Она ждала, что он произнесет хоть несколько извинительных слов, ведь должен же он что-то сказать, наконец! И тогда Лена скажет что-нибудь в его защиту. Она пыталась поймать его взгляд, подать ему знак. Но он не смотрел в ее сторону.
“Спектакль”, – усмехался про себя Алексей, разглядывая статистов, сидящих за партами.
Наконец Кобра не выдержала и спросила:
– Что же, Стеновский, ты будто воды в рот набрал. Или совесть замучила?
Алексей повернулся к ней – как будто только и дожидался этого вопроса.
– Вы хорошо отрепетировали пьесу. Но эта не моя роль, та, которую вы мне предложили. Так что играйте без меня. Ведь финал уже известен.
Конечно, он выразился слишком заумно. И директор, и завуч поняли его реплику лишь отчасти. Зато Остряков неожиданно выкрикнул:
– Браво, Лешка! – и зааплодировал.
По классу прокатилась волна оживления, а потом стало очень тихо. Маргарита побледнела. Директриса позеленела. Как они все ошиблись в Алексее! Он был так неровен, так подвержен настроению, так вспыльчив, что, казалось, поддастся малейшему нажиму. А он взял и одурачил их всех.
Лена растерялась. Ну почему бы ей в тот момент не встать и не сказать: “Лешка лучше вас всех, и потому вы не имеете права его судить…” Да, хотя бы так. Не очень умно, но зато верно по сути. Теперь она знает, что должна была так сделать. Но она ничего не сказала, просидела в уголке за партой целый час, уткнувшись взглядом в стену. Ей было стыдно. Что с того? Стыд ничего не искупает.
– Голосуем, – сказала Кобра и махнула рукой, подгоняя Кошкину.
И все проголосовали единогласно за исключение Стеновского из комсомола. И Лена тоже подняла руку.
Поздней осенью, в конце ноября, Кирша сообщил Ленке по секрету, что Стен уезжает. Суд уже был, ему дали два года условно, и теперь завтра или послезавтра отец увезет его с собой из Питера. Лешка позвонил ему и пригласил зайти, но… В конце концов, если смотреть с точки зрения закона, Стен – преступник, и с этим никто спорить не будет. И потому Кирша к нему не пойдет.
– Как мы все перетрусили! – воскликнула Лена в сердцах.
– При чем здесь трусость? Из-за Лешкиной глупости я себе характеристику портить не собираюсь, мне еще в институт поступать, – хмыкнул Кирша. – И потом… его вполне справедливо выгнали из комсомола. Разве нет?
– Нет, – заявила Лена и отправилась к Стеновскому домой.
Ей очень хотелось как-нибудь замазать свой “неуд”. Просто потому, что она терпеть не могла получать “двойки”.
Странная это была встреча. Как когда-то Маргарите, дверь ей отворил Лешкин отец. Они здорово были похожи с Алексеем – такие же светло-русые волосы, только чуть тронутые серебром, такие же черты лица: прямой нос, тонкие губы. Нет, пожалуй, Лешка никогда не сделается таким красавчиком. Стеновский-старший не торопился впустить ее в квартиру, логично предполагая, что доброжелателей у Алексея нет.