Бросив последний пристальный взгляд в сторону Джека, миссис Уиллоуби направилась в ресторан, чтобы там вместе с другими транзитными пассажирами дождаться, когда самолет заправят топливом. Джек, проходя мимо старушки, вежливо коснулся рукой шляпы; он услышал, как она радостно произнесла: «Джеймс Роял». Она сказала это сирийцу, шагавшему рядом с ней. Мужчина, понимавший арабскую и французскую речь, знал лишь два английских слова. «Очень хорошо», – сказал он, изо всех сил стараясь продемонстрировать свое дружелюбие.
– Я думала, он умер, – добавила миссис Уиллоуби, шагая в направлении ресторана. – Кто-то мне говорил, что он умер.
Чиновник в мешковатом костюме пометил мелом чемоданы мистера Эндруса. Таможенный досмотр подходил к концу, и тут Джек увидел Делани, который стоял за стеклянной дверью зала ожидания. На нем была твидовая кепка завсегдатая ирландских бегов и пальто из такого же материала. Его загорелое лицо с близорукими глазами светилось сквозь стекло счастливой, приветливой улыбкой. Он не производил впечатления человека, угодившего в беду. Джек испытал громадное облегчение, не обнаружив во внешности Делани изменений, которые могли произойти за годы их разлуки, и понял, как сильно он боялся увидеть друга постаревшим.
Когда Джек прошел через дверь, Делани крепко стиснул его руку и, сияя, произнес густым, хриплым голосом:
– Я сказал им: черт с вами, ступайте сегодня домой, я не могу допустить, чтобы его встречал шофер.
Он схватил тонкий кейс, который нес Джек.
– Позволь мне понести его, – сказал он. – Если, конечно, он не набит секретными бумагами, которые ты не можешь выпустить из рук без риска быть казненным.
Джек улыбнулся, шагая возле крепкого, пышущего энергией невысокого человека в сторону автостоянки.
– Да, там лежит стратегическая карта Северной Европы, – сказал он. – Но дома у меня есть еще шесть копий.
Когда шофер и носильщик укладывали вещи Джека в багажник машины, Делани отступил на шаг и задумчиво поглядел на друга.
– Ты уже не похож на мальчика, Джек, – произнес он.
– Я и не выглядел как мальчик, когда ты видел меня в последний раз, – отозвался Джек, вспомнив свой прощальный визит к Делани.
– Нет, выглядел, – возразил Делани, качая головой. – Хоть это и казалось противоестественным. Травмированным мальчиком. Вот уж не думал дожить до твоих седых волос и морщин.
– Господи, только не говори, какое впечатление произвел на тебя я. Я обливаюсь слезами, глядя на себя в зеркало во время бритья. Ессо![3] – сказал он носильщику, сунув ему в руку сотню лир. – Едем.