То, что подобное происходило с ним, казалось невероятным. Не пристало Джеку Эндрусу, здоровому человеку с развитым чувством ответственности, бросать неуверенные взгляды на открытое окно, на пузырек со снотворным. Не должен он завидовать избавившимся от всех проблем мертвецам, которым не приходится ежедневно сравнивать себя с теми людьми, какими они были в молодые годы, искать признаки упадка, свидетельства компромисса в каждом своем шаге.
И все же это происходило с ним.
В последние две недели с Джеком что-то случилось – он стал испытывать желание умереть.
Причин было немало – случайный удар, обрушившийся на него в день приезда возле гостиницы, то ли наказание, то ли предупреждение («Вот что они пели, когда тонула Дория», женский смех, донесшийся из такси), кровотечение, пятна на пиджаке, бык, повисший над дверью, парень с ножом, приснившиеся Джеку лысые мужчины в фартуках, расчленяющие его тело на куски в лесной избушке, немецкие священники, отнявшие у него любовь, фамилии умерших людей на экране, тот стройный молодой человек, которым он был когда-то, тоже исчезнувший навеки («Еп bien, – писал Деспьер, охваченный предчувствием гибели, – худшее осталось позади. Ты не должен удивляться. В мире, полном насилия, насильственная смерть – нормальный исход»), Делани, рухнувший на землю возле тренировочного круга, неспасенный, потому что его нельзя спасти… Люди, находящиеся справа и слева от Христа во время Страшного суда. Братство угодивших под хлыст Фортуны, rex, кому досталась Правая Грудь. Первый и последний Страшный суд.
Джек тряхнул головой. Довольно выяснять причины. Какими бы они ни были, он стоял сейчас один посреди неуютной, темной комнаты, никому не принадлежащей и никого не радовавшей, между полночью и рассветом; Джек старался прогнать из головы мысль о том, что было бы лучше, если бы его не вытащили из горящего дома, если бы Уилсон не нашел кабинет полковника.
Он зажег светильник, налил себе еще виски, подошел к висящему на стене зеркалу и стал беспристрастно изучать свое отражение. Подопытная обезьянка Господа, зафиксированная на операционном столе для вивисекции. Зеркало – это нож.
Его внимание привлек странный звук. Низкий, гортанный, он то становился громче, то затихал, напоминая предсмертные стоны какого-то зверя. Он доносился с улицы. Джек отошел от зеркала и шагнул на маленький балкон. Посмотрел вниз. Человек с непокрытой головой, в распахнутом пальто стоял, раскинув руки в стороны, посреди пустынной, темной улицы и кричал, обращаясь к нему, закрытым окнам, каменным римским стенам. Две проститутки, остановившись, смотрели на него. Сначала Джек не мог разобрать, что за слова вырывались из его глотки, на каком языке он говорил. Затем Джек узнал английские фразы. «Господи, я так одинок. Господи, неужели никто мне не поможет? О, Господи…»