– В любом случае, – продолжала Зеш, – ужин вы пропускаете, это вам известно?
– Да, – ответила Хелен за обеих.
– Тогда ступайте, – сказала надзирательница. Она проставила дату и время, шлепнула печать на личные карточки девушек и потеряла к ним всякий интерес.
Милена убрала в стол учебники и догнала Хелен, которая ждала ее в коридоре, уже закутавшись в накидку с капюшоном. Она сняла с вешалки свою, оделась, и обе зашагали по коридору, освещенному поверху выходящими в него окошками классных комнат. По широкой каменной лестнице со стертыми посередине ступенями спустились на первый этаж. Еще один коридор, на этот раз темный – здесь были школьные классы, где вечером не занимались. Было холодно. Огромные чугунные радиаторы не работали. Они вообще хоть когда-нибудь работали? Не обменявшись ни словом, девушки вышли во двор. Хелен шагала впереди, Милена, хмурясь, поспевала следом. У ворот они, согласно правилам, зашли в привратницкую к Скелетине. Это была старуха с довольно-таки большим приветом, устрашающей худобы и вечно окутанная облаком едкого дыма. Она раздавила сигарету в переполненной пепельнице и подняла глаза на девушек.
– Фамилии?
Кости у нее на скулах и на суставах едва не протыкали кожу. Синие вены переплетались на руках замысловатым узором.
– Дорманн Хелен, – сказала Хелен, подавая ей свою карточку.
Скелетина изучила документ, кашлянула на него и вернула владелице.
– А вы?
– Бах Милена, – сказала Милена и положила карточку на стол.
Скелетина взглянула на нее с неожиданным интересом.
– Это вы хорошо поете?
– Пою… – осторожно ответила Милена.
– …хорошо? – настаивала Скелетина.
Непонятно было, что кроется за этим вопросом, зависть или восхищение. Или что-то промежуточное между тем и другим.
Милена молчала, и привратница спросила по-другому:
– Вы поете… лучше, например, чем я?
Теперь стало ясно, что Скелетина ищет ссоры.
– Не знаю. Может быть… – сказала Милена.
Проведя в интернате три с лишним года, она, как и все девочки, научилась отвечать надзирательницам и преподавателям: как можно безличней, ничего не утверждая, ничего не оспаривая. От этого зависело собственное спокойствие.
– Так вы поете лучше меня? Отвечайте!
Старому мешку с костями явно хотелось поразвлечься. Она закурила новую сигарету. Указательный и средний палец на ее правой руке были желтые от никотина. Хелен взглянула на часы, висящие на стене. Восемнадцать двадцать. Сколько времени потеряно!
– Не знаю, – спокойно ответила Милена. – Я никогда не слышала, как вы поете.
– А вам бы, наверное, хотелось? – жеманно приставала Скелетина. – Вы были бы счастливы послушать какую-нибудь песенку, но не смеете попросить, а?