– Что, больно?
– Блин, да ты что, охерел, что ли, совсем!
– Вот, а когда таганские мочить будут, то будет намного больней. Так-то, тютя!
Приехали. Взяли билет. Научили, как найти монастырь, как и что надо сказать, когда войдешь в его распахнутые врата. Купили в дорогу курицу и двухлитровую бутыль «Спрайта» (мальчик еще совсем маленький, мальчик сладенькое любит). Дали денег на постель и на вологодские автобусы. Посадили в вагон. Помахали руками, когда поезд тронулся…
***
И все напрасно!
В Александрове Чип слез с поезда и вернулся попутными электричками.
Поселился у какого-то шапочного знакомого, с которым познакомился в Горбушке. И просидел бы у него безвылазно дней десять. Пока не осмелел бы. Тут бы его и нашли.
Однако таганские торопились. Им надо было поскорее, чтобы злость не кончилась.
Прицепили в его подъезде, где сейчас жила одна мать, к телефонному проводу определитель номеров.
Потом один позвонил, спросил Сережу.
Мать сказала, что Сережа уехал.
Тогда тот сказал, что это звонит друг Сережи. Что он хотел бы передать Сереже очень важное сообщение. От которого зависит жизнь Сережи. Так, может, сказал, вы Сереже передадите?
Что передать, спросила мать, у которой все оборвалось внутри.
И тогда бандит наплел про то, что у тех, кто гоняется за Сережей, появилась японская аппаратура. И пусть Сережа оттуда, где он сейчас, никуда не звонит, а то они его найдут по звонку.
Сережа, вернувшись из Александрова, конечно же, позвонил матери, очень туманно объяснил ситуацию и дал свой номер.
Мать сразу же, дрожащей рукой, набрала этот номер и все передала своему единственному сыну.
Кривой Чип ничего не понял. Не понял и не рванул как можно скорей и дальше от своего убежища.
Бандиты, которые засекли телефонный номер, без труда нашли по нему и адрес.
И Чипа не стало.
Как это произошло? О том лучше не знать.
Москва, как много в этом химическом составе для сердца русского слилось! И героин. И кокаин. И морфий. И опиум. Не отпустит она от себя, ни за что не отпустит. А если и удастся каким-то чудом разорвать ее холодные объятья, и бежать в ужасе, в смятеньи, спасаясь, то вернет, непременно вернет. И вновь окажешься пред ее наглыми рыжими очами. И будешь молить, чтобы не отлучила. Чтобы продолжила сладостные истязанья. Чтобы добила. Чтобы первой бросила горсть земли на крышку гроба…
Если, конечно, гроб положен тебе по статусу. А не что-нибудь другое, о чем тоже лучше не знать.
Москва. Город контрастов.