Наконец болото кончилось и мы ступили на твердую землю. Вернее, на каменную подошву бескрайней скалы.
Здесь папа объявил привал, разыскал невдалеке лужицу, из которой мы набрали воды для чая, и сели его пить с сухарями и кусочками засохшего еще в поезде сыра.
– Недалеко уже, - сказал папа, отставляя пустую кружку. - Сейчас в горку поднимемся, а там рукой подать.
– А чего сидим тогда? - нетерпеливо возмутился Алешка.
– Сил набираемся, - вздохнула мама, - перед восхождением.
И с тоской по южным морям посмотрела на скалу. Она круто уходила вверх, вся из одного сплошного камня. И на ней почти ничего не росло, только в трещинах курчавился бедный неприхотливый лишайник.
Алешка сидел, прислонившись к папиному плечу, и вслух, загибая пальцы, прикидывал, на что он потратит золото. Прямо завтра. Обязательно.
– Не хватит, - безжалостно сказал папа, когда Алешка закончил свой перечень и, разглядывая по очереди сжатые кулаки (видно, жалел, что пальцев на руках всего десять), припоминал, что бы еще прикупить.
– На это все, - добавил папа, - никакого золота не хватит. И не мечтай.
Алешка с сожалением разогнул один палец.
– Ладно, - со вздохом уступил он немного, - теплоход с гудком все-таки куплю, а зажигалку тебе - в другой раз. Потерпишь. До следующего клада.
И встал решительно:
– Пошли. А то нас еще обгонят. Кепки в майках. Голландцы всякие.
Я украдкой оглянулся на болото. Там было тихо и пустынно. Только снова защебетали напуганные нами мелкие птицы.
Надеюсь, след наш затерялся. В лесной и болотной глуши.
А если нет? А если проверить?
И я наклонился и стал сдергивать с ноги сапог:
– Идите, я вас догоню - шнурок порвался.
– Ладно, - сказал папа, - поднимайся за нами на вершину, вот к той березке. Мы тебя там подождем.
И не подумал: а какие же на сапогах бывают шнурки?…
А может, подумал, да не сказал?…
Мое семейство, сопя и вздыхая, полезло в гору. Как железнодорожный состав. Папа локомотивом, маму за руку тянет, а она - Алешку.
А я еще подергал сапог для виду и шмыгнул за поваленное дерево. Улегся, высунул из-за него голову и стал наблюдать.
Сначала все было спокойно.
Потом вдруг испуганно, предупреждая друг друга об опасности, вскрикнули и замолкли птицы. Вспорхнули и разлетелись. Я еще ниже пригнул голову. Еще сильнее затаился. Даже дышать забыл.
Потом выбежала из-за дерева серая собака, оглянулась и скрылась за дальними кочками. А за ней протрусили еще две, тоже озираясь, насторожив уши и низко опустив носы.
Потом дрогнуло дальнее деревце, будто кто-то задел его плечом. И послышались тихие голоса. Ругательные. А вместе с ними - чавканье шагов по болотной жиже.