— Согласись, от этой еды любого стошнит!
— Мы летим в тридцати тысячах футах над океаном, путешествие от континента до континента занимает какие-то восемь часов и не грозит морской болезнью — чего ныть, что тебе не по вкусу индейка?
— Если бы одна индейка!
— Постарайся себя убедить, что тебя не отравят.
Питер так долго и неотрывно глазел на Джона тана, что тот не выдержал.
— Что ещё?
— Когда я забирал из номера твои вещи, там лежала квитанция на отправленный тобой Анне факс и само послание. Мне не следовало его читать, но, видишь ли…
— Говори! — сухо потребовал Джонатан.
— Ты обратился к ней «Клара», а не «Анна».
Спешу тебя предостеречь, чтобы твоя невеста не сказала тебе об этом первой.
Друзья понимающе переглянулись, Питер прыснул.
Вот я и спрашиваю себя… — выдавил он, отсмеявшись.
— О чём ты себя спрашиваешь?
— Зачем ты полез вместе со мной в этот самолёт?
— Я возвращаюсь домой!
— Тогда спрошу иначе, чтобы даже до тебя дошло. Я все спрашиваю себя: чего ты боишься?
Джонатан долго думал, прежде чем ответить.
— Себя самого! Я боюсь себя самого.
Питер покачал головой и стал высматривать в иллюминаторе остров Манхеттен.
— Я тоже иногда побаиваюсь тебя, что мне не мешает оставаться твоим лучшим другом. Встречайся со мной почаще — и избавишься от своих причуд, останешься верен своему русскому художнику, но, по крайней мере, перестанешь день-деньской о нём разглагольствовать. И будешь готовиться к свадьбе, не строя больше унылых рож.
Уверяю тебя, если ты сумеешь подружиться с самим собой, то увидишь, сколько в жизни замечательных неожиданностей!
Вместо ответа Джонатан достал из кармана в кресле перед собой журнал авиакомпании. Каких только случайностей не происходит в жизни! Листая на взлёте это глянцевое издание, он наткнулся на короткое интервью с модной лондонской галеристкой. Иллюстрацией к статье служила фотография Клары перед загородным домом. Джонатан сунул журнал обратно. Питер следил за ним уголком глаза.
— Если мне будет позволена перед изгнанием на необитаемый остров последняя просьба, — снова заговорил он, — я настою на том, чтобы отправиться туда в одиночестве.
— Почему?
— Потому что, если туда придётся ехать тебе, остров уже не получится необитаемым.
— Почему это мне тоже придётся туда ехать?
— В наказание за полное непонимание бостонской жизни и за слишком позднее осознание этой своей ошибки.
— На что ты намекаешь, Питер? — досадливо спросил Джонатан.
— Ни на что! — насмешливо ответил Питер и небрежно открыл свой экземпляр журнала.
После таможни оба отправились к охраняемой стоянке. На переходном мостике Питер напыжился от гордости.