— Кажется, ты всегда ешь на завтрак клубничный конфитюр?
Джонатан хотел подойти к ней, но был остановлен угрожающим взмахом ножика для масла. Он уставился на двухсантиметровое лезвие с круглым кончиком.
— Перестань, Анна. Нам надо поговорить.
— Нет! — крикнула она. — Говорить не о чём!
— По-твоему, было бы лучше, если бы мы признали свою ошибку через полгода или через год?
— Замолчи, Джонатан, замолчи!
— Анна, мы уже много месяцев ломаем эту комедию — готовимся к свадьбе, я старался, как мог, мне хотелось, чтобы мы любили друг друга, искренне хотелось! Но чувствам нельзя лгать.
— А женщине, на которой хочешь жениться, лгать можно, да?
— Я приехал, чтобы сказать тебе правду.
— На каком этапе своей «правды» ты нашёл силы сделать это, Джонатан?
— Вчера, когда я её осознал. Я каждый вечер звонил тебе из Лондона, Анна.
Анна схватила сумку, открыла её и достала ещё один конверт с фотографиями, чтобы швырнуть их по одной Джонатану в физиономию.
— Вот ты на террасе кафе во Флоренции, вот в такси на площади Согласия, вот в этом ужас ном английском замке, вот в ресторане в Лондоне… Все это — в один и тот же день? Только за позавчера?
Джонатан посмотрел на фотографию Клары, упавшую к его ногам, и у него ещё сильнее сжалось сердце.
— Давно ты устроила за мной слежку?
— Как получила от тебя факс, в котором ты назвал меня «Кларой», так и устроила! Полагаю, её так зовут?
Джонатан не ответил, и Анна перешла на визг.
— Её зовут Кларой? Говори, я хочу слышать, как ты произносишь имя той, которая ломает мне жизнь! Что, трусишь?
— Не Клара сломала наш союз, мы сделали это сами, без посторонней помощи. Мы оба любой ценой старались вести одинаковую жизнь, но наши тела уже не соприкасались.
— Это утомление от приготовлений к свадьбе, Джонатан. Мы же не животные!
— Анна, ты меня больше не любишь.
— Можно подумать, что ты сходишь с ума от любви ко мне!
— Я оставлю тебе дом, я уйду сам.
Её взгляд был невыносим.
— Ничего ты мне не оставишь, потому что не покинешь этих стен. Тебе не удастся просто так выскочить из нашей жизни, Джонатан. Свадьба состоится. В субботу 19 июня, ровно в полдень, хочешь ты этого или нет, я официально сделаюсь твоей женой и останусь ею, покуда нас не разлучит смерть.
— Ты не можешь меня принудить жениться на тебе, Анна, как бы тебе этого ни хотелось.
— Могу, Джонатан, поверь, могу!
Неожиданно Анна присмирела, её взгляд стал другим, руки, до этого судорожно прижатые к груди, упали, морщины ярости на лице одна за другой разгладились. Она развернула на рабочем столе газету. На первой странице красовалась фотография: Джонатан и Питер.