– Это-то меня более всего и смущает. Я видел ее во младенчестве, в возрасте трех недель от рождения. Там были колоссальные задатки. Я не мог ошибиться.
Это было одно из самых ярких воспоминаний в жизни Глашатая Ночи. Серый город, в зимнюю пору погруженный в прохладные, липкие перины туманов. Серый замок, грубый камень, темная резная мебель, выцветшие полотна знамен на стенах, штопаные гобелены, чумазая прислуга, сующая везде свой нос. Крошечный гробик в семейном склепе. Бледная, полуживая женщина, погребенная под горой одеял в жарко натопленной спальне. Звероподобный лорд Роггур. И в затянутой заморским тюлем колыбельке спящий младенец. Это для всех остальных людей, в том числе и для измученной тяжкими родами матери невзрачное краснолицее существо, а для Глашатая Ночи – ужасное и прекрасное чудо. Девочка приоткрыла бессмысленные глазенки мутного синеватого оттенка, свойственного младенцам, а Шафф внутренне содрогнулся, увидев тень ее грядущего могущества и силы.
И вот спустя почти тридцать лет он снова заглянул в те же глаза. И в их непроглядной тьме, на самом дне бездонного колодца души Воплощенной едва заметной искоркой тлел крошечный огонек Дара. Охотился за акулой-крией, а поймал кильку, ловил снежного барса, а схватил за хвост помойную кошку.
– Подозрительная история, – задумчиво молвил Шафф. – Если бы я специально не настроился на Воплощенное Проклятие и не почувствовал его в этой женщине, то ни за что не поверил бы, что эта несчастная ведьма…
– Я тоже не поверил Кебрижу, – согласился Ноэль. – Однако решил проверить и убедился в своей правоте. В моем сне была именно она.
– Сдается мне, что здесь замешан Познаватель. Не зря он вертелся вокруг Джасс’линн.
– И каким образом он мог повлиять? – озабоченно спросил молодой волшебник. – Разве можно связать и спрятать Силу?
– Кто их знает, этих Познавателей? Зная Истинное Имя, можно творить настоящие чудеса, которые никому не под силу, – гневно щурясь, прошелестел Шафф, практически не разжимая губ.
С мыслью о том, что в мире есть кто-то неизмеримо более могущественный, чем он сам, Глашатай Ночи умудрился смириться и не скрипеть зубами от злости и зависти, когда вспоминал об этом прискорбном факте. А вот к тому, что существует что-то недоступное его пониманию, нужно было еще привыкать. Живой и ныне здравствующий Познаватель не укладывался в сознание Шаффа достаточно безболезненно, чтобы не вызывать ощущение кровной обиды на судьбу и мироздание.
А что же Ноэль Хиссанд? Он тоже ревновал, но не к Силе, а к женщине. И это чувство удручало молодого волшебника еще сильнее. Маг Облачного Дома зачастую только тем и отличался от обычного вольного колдуна, что умел направлять все помыслы на достижение высших целей, на самосовершенствование, а не распыляться на обычные человеческие страсти-мордасти. Силу любви следовало направлять в конструктивное русло и не уподобляться распаленному желанием самцу неразумного животного. И паче того – не смешивать чувственное удовольствие с профессиональным долгом. Одним словом, Ноэль испытывал мучительный стыд и мечтал только о том, чтобы никто из Избранных, особенно Ар’ара, не узнал ничего о далмарской ночи. И еще сильнее стыдился своего желания повторить эту ночь снова…