Он засыпал, только когда уставал, изнуренный гневом и бесполезными попытками выбраться из клетки. Когда он понимал, что теряет счет времени, принимался рассказывать себе истории, услышанные от старых людей в Редерне, сохраненные слово в слово и передаваемые от одного поколения к другому. Много было как песен, так историй и баллад. И почти каждая занимала не меньше часа.
По прошествии изнурительных часов он переставал петь, переставал думать, ярость исчезала, и он впадал в отчаяние. Но даже это в конечном итоге ничего не меняло, и он оставался один.
В конце концов он нашел, чем заполнить свое время в заточении. Он выполнял упражнения, которые запомнил со времен, когда сам был солдатом. Сначала он доводил до совершенства одно, которое получалось в ограниченном пространстве, а потом принимался за другое. И только когда с него сходило семь потов и силы иссякали, он в изнеможении опускался на корточки и рассказывал одну историю. Потом он отдыхал или снова упражнялся: в зависимости от внутреннего импульса.
Но также существовала некая магия, которая указала ему цель.
Он знал кое-что из того, на что способна его магия. Сэра делилась с ним своими знаниями – не смотря на опасность, он в течение многих лет кое-что использовал. Помогало то, что его магия была не такой явной, как у Сэры, о которой все знают. Его магия была едва различима.
Своими песнями он мог успокоить пьяного агрессивного человека или испуганному придать мужества. Такое может сделать любая музыка, но у него это получалось более эффективно. На выбор он мог вспомнить песню или письмо и воскресить в памяти слово в слово спустя многие годы. Когда он пел в таверне в Редерне, он всегда последней песней веселил слушателей.
Это вызывало в нем чувство вины, потому что Сэра полностью отказалась от магии. Она никогда не напоминала, никогда не выпускала наружу силу, пользоваться которой она прекратила.
Он же не мог забыть о музыке никогда.
Некоторых вещей он избегал. Что-то могло нанести вред слушателям; сама по себе музыка могла вызвать мрачные эмоции у публики. Здесь никакой магии. Он был очень осторожен и не использовал свою магию, чтобы заставить кого-либо подчиняться его воле – слов было достаточно. И потом существовали некоторые вещи слишком явно магические, чтобы использовать в Редерне.
Находясь в одиночестве в своей камере, он преуспел в создании маленьких огоньков, аккомпанировавших его песням с самого начала. Они мерцали и едва светились, но у него создавалось ощущение комфорта.
Со звуками было сложнее, хотя раньше он случайно их уже вызывал. Однажды, после довольно опасной битвы, он с компанией офицеров участвовал в шумной пьянке, и кто-то всучил ему в руки маленькую лиру, добытую в качестве трофея. Он спел песню о прекрасных девушках и домашних животных со скотного двора. Он тогда был совершенно уверен и единственный заметил, что хоровое мычание и кряканье возникли реально и ему подпевали.