– Это Борис Руднев, – сказал Серафим. – Тот, что написал «Душу Востока».
– О-о, так это ж мой старый корешок! – обрадованно воскликнул Остап. – Тогда я перекатал из его книга одну главу – и загнал как рассказ. Это один из моих лучших рассказов. А ты его откуда знаешь?
– Да так, старое знакомство. Потом он работал в Берлине. А сейчас вернулся из Америки. Остап хлопнул себя по лбу:
– Гениальная идея! А теперь учись, как нужно жить, – И Остап сорвался с места.
Начальник агитпропа слегка вздрогнул, когда к ним подлетел огромный всклокоченный детина и с распростертыми объятиями завопил:
– Бо-о-оря! Здоро-ово! Сколько лет, сколько зим?!
– Простите, – сказал Борис Руднев. – В чем дело?
– Что, Боря, не узнаешь?! – Рыжеволосый детина схватил руку Бориса и принялся трясти ее изо всех сил. – Я тебя тоже почти не узнал.
– Извините, что-то не припомню…
– Бывает, бывает. Помнишь, последний раз мы встречались в Берлине. А как твоя жена поживает?
– Я еще не женат.
– Я думал, ты за это время женился. – Детина фамильярно похлопал Бориса по спине, – Пора, брат, пора.
После оживленного обмена воспоминаниями детина вытащил из кармана истрепанную рукопись киносценария и принялся уговаривать начальника агитпропа взять этот сценарий для пропаганды.
– Ведь это находка для агитпропа. Вот послушайте! – И Остап принялся торопливо читать свое произведение.
Сценарий описывал жуликов, воришек, домушников и медвежатников, которые, сидя в лагере и распевая блатные песни, весело строят социализм. По мнению автора, они олицетворяют наиболее прогрессивный и революционный элемент, но случайно их творческая энергия пошла не туда, куда надо, и по ошибке они очутились за колючей проволокой.
Подвывая и тряся своей рыжей гривой, Остап так пропагандировал свое произведение, что даже сам начальник агитпропа растерялся и только качал головой.
Судя по безукоризненному профессиональному жаргону, творческий опыт уркаганов был автору хорошо знаком. Он искренне сочувствовал честным жуликам, непонятым и обиженным неблагодарными современниками. В качестве иллюстрации трудового подъема автор тут же сплясал лагерную чечетку, аккомпанируя себе на губах и звучно хлопая себя по ляжкам.
Пока Остап плясал вокруг начальника агитпропа, Борис подошел к Серафиму Аллилуеву:
– Слушай, что это за сын Остапа Бендера?
– Его действительно зовут Остап Остапович. Но он уверяет, что он подкидыш. Будто его цыгане подбросили.
Они спустились вниз, в столовую, и заказали пива. – Ну какое твое впечатление об Америке? – спросил Серафим.
– Видишь ли, в Германию я попал сразу после капитуляции с большими предубеждениями – и полюбил Германию. А в Америку я приехал с большими ожиданиями: ведь это то, что мы хотим догнать и перегнать. Но… общее впечатление у меня отрицательное.