– Жарко. Жарко! – хрипло прошептал Согамори. – Всё охвачено пламенем!
Огорчённый и испуганный Ацуи смотрел на своего деда Согамори. С тех пор как он потерял отца и мать, юноша полагался на деда, как на человека, которого невозможно уничтожить. Он был подобен огромной черепахе, на панцире которой покоился весь мир. Невозможно было поверить, что какая-либо болезнь могла свалить старика с ног. Некоторые утверждали, что болезнь Согамори была следствием катастрофы у Тонамиямы. Другие говорили, что он заболел из-за того, что приказал разрушить буддистские монастыри и монастыри зиндзя в Наро и уничтожил их обитателей.
Ацуи хотел влезть в резервуар и потрясти Согамори, требуя, чтобы тот вылез и возложил на свои плечи всю тяжесть государственных дел. «Наша армия уничтожена, дедушка, – сказал он про себя. – Враги находятся на расстоянии одного дня езды от столицы. Ты не можешь покинуть нас сейчас! Ты должен сказать, что нужно делать». Ацуи осторожно положил руку на лоб Согамори. Он сразу же убрал ее, как будто его ладонь коснулась раскаленной жаровни. Теперь он понял, почему Согамори говорил о пламени, почему его поместили в каменный резервуар, в котором каждый час вода менялась на свежую и холодную, доставленную из колодца Сенсюин на горе Хиэй. Старик был охвачен жаром.
Как только рука Ацуи коснулась Согамори, тот открыл желтые глаза и посмотрел на него.
– Я умираю, Кийоси-сан!
«Кийоси! Он думает, что я – это мой отец, – сообразил Ацуи. – Стоит ли мне открыть ему, кто я?»
– Нет, дедушка. Ты выздоровеешь!
Согамори приподнялся и положил руку на запястье Ацуи.
Юноше пришлось освободиться. Жар от руки Согамори был невыносим.
– Когда я умру, Кийоси, не надо надо мной читать сутры. Не надо строить храмов или пагод для упокоения моей души.
Согамори оголил зубы, еще сильные и белые. Он никогда не красил зубы, как это делали многое молодые Такаши.
– Только быстрее убей Муратомо-но Юкио и положи его голову перед моим могильным камнем. Это будет для меня лучшим подарком, который ты мог бы сделать мне на этом и на том свете.
Его взгляд стал бессмысленным, он откинулся, задыхаясь.
Ацуи продолжал стоять на коленях ещё в течение часа. Но Согамори больше не произнес ни слова. За стенами дома Ацуи слышал дикие выкрики, грохот ящиков, рёв быков и стук копыт. В конце концов, потеряв надежду на возобновление разговора с дедом, он встал и вышел.
Через короткое время, полностью облачившись в доспехи и оседлав пятнистую серую, которую опытный самурай Хино Дзюро нашел ему после сражения у Тонамиямы, Ацуи поехал по улице Красной Птицы, прокладывая себе дорогу через толпы беженцев, хлынувших из столицы. Люди все время поглядывали на север, как будто ожидали увидеть ужасных монголов, наводнивших холмы. Несколько раз Ацуи пытался вытащить из ножен меч, намереваясь испугать людей, заполнивших дорогу, но подобное использование Когарасу было ниже достоинства меча. Наконец он доехал до главных ворот императорского дворца.