Турецкий вернулся в поселок. Нужно было поговорить с коллегами Яковлева. Может, он опаздывал уже в двадцатый раз и боялся, что его наконец уволят, может, была какая-нибудь проверка. Короче, должно быть исчерпывающее объяснение чрезвычайной спешке. Потому что, если такого объяснения нет, надо всерьез вернуться к версии о том, что Яковлев тормозил машину, зная, что в ней Вершинин, и стрелял тоже, зная, в кого стреляет. В списке изъятых у него вещей был упомянут пейджер, – значит, теоретически кто-то мог ему сообщить, во сколько и на чем поедет Вершинин.
На КПП было пусто, ворота открыты, «важняк» совершенно беспрепятственно проехал, и никто даже не попытался его затормозить. Значит, нет здесь никакого особого зверского режима. Ушел часовой, скажем, по нужде, ворота открыл, чтобы не создавать проблем проезжающим, и ничего. Правда, видеокамера на столбе фиксирует всех приезжающих и отъезжающих, так что в случае проникновения нежелательных лиц теоретически можно быстренько броситься их отлавливать и выпроваживать, возможно, даже пульт видеонаблюдения где-то дублируется и, может быть, ворота можно захлопнуть дистанционно. Но это, в конце концов, неважно, важно, что мы имеем прецедент: отсутствие часового на посту в течение… трех с половиной минут. «Важняк» намеренно, едва миновав КПП, остановился и стал ждать, разговаривать-то надо было все-таки с коллегами Яковлева, которые в данный момент пребывали где угодно, только не на рабочем месте.
Через пять минут ждать ему надоело, он вышел из машины размять ноги, а заодно поближе рассмотреть блокпост. Из-за здания доносился приглушенный разговор, – может, они в тенечке козла забивают, предположил Турецкий и пошел взглянуть. Но буквально в шаге от угла дорогу ему преградил весьма зверского вида ротвейлер, при попытке приблизиться он угрожающе взрыкнул, склонив голову набок и как бы присматриваясь, за какую конечность сподручнее «важняка» цапнуть. Турецкий замер на месте, только вытянул посильнее шею, чтобы заглянуть все-таки за угол. Получилось, и псина не возражала, ей, видимо, важно было, чтоб ноги дальше не двигались. За углом на повышенных тонах беседовали двое: оба в камуфляже, один молоденький старшина, второй – двухметровый совершенно лысый здоровяк лет пятидесяти. Турецкий сперва решил, что это Осипов распекает подчиненного, но очень быстро сообразил: обознался. Хотя личность лысого определенно была «важняку» знакома. Стоять с вытянутой шеей было чудовищно неудобно, а спорившие его в упор не замечали. Он уже собирался подать голос, прикидывая, как к этому отнесется псина, когда услышал шум выезжающей из поселка машины. Обернулся: Рыжов. На стареньком белом «опеле» с треснутым лобовым стеклом. Рыжов его тоже увидел и поддал газу, щедро обдав Турецкого пылью из-под колес.