– Ну что ж, – кивнул Меркулов, – поздравляю.
– С чем? С открытием?
– Нет. С тем, что по стольку часов кряду на самолете летаешь. Не в Сибирь же небось. Дай угадаю. На Канарские острова.
– Не угадали. Как раз в Сибирь, в Златогорск. Представляете, в связи с, казалось бы, давно закрытым и забытым делом об убийстве Вершинина.
– Тем более поздравляю.
– Не с чем, Константин Дмитриевич. Только зря провозился. Клиент от меня практически отказался, так что могу выдать вам тайну. Яковлев, осужденный за убийство Вершинина, утверждает, что преступления не совершал, но ничего вразумительно объяснить не может. Совершенно очевидно, что его припугнули, но он и сам тот еще субчик.
– Ну и?
– Представляете, нашел зацепку: он член молодежной организации ЛДПР. А адвоката соответствующих политических взглядов ему не предоставили. Он, конечно, и не просил, но дело-то громкое! При умелом подходе это достаточный повод для назначения повторного слушания. Вот на суде пусть все и скажет, если ему кто в колонии на хвост наступил. А дядя его рогом уперся. Я же говорю: любой историей движет глупость. Если все организовать по уму, жить станет неинтересно.
– Вот что, – сказал Меркулов после секундного раздумья, – пойдем отсюда, расскажешь все поподробней.
– А как же три тоста?! Еще первый не закончился!
Теперь уже все обернулись к ним, потому что фраза Гордеева попала в середину театральной паузы, предварявшей традиционное «так выпьем же за…». «Давайте выпьем!» – вопреки всем приличиям закончил специалист по судебно-правовой реформе.
3 сентября. А. Б. Турецкий
Утром Турецкого ждал в кабинете неприятный сюрприз. Сюрприз был комплексный. Во-первых, аналитическая записка, на редкость невразумительная, с резолюцией Меркулова: изучить и явиться к нему в кабинет в половине девятого, то есть менее чем через полчаса. Во-вторых, кофе с коньяком, которым следовало немедленно привести себя в рабочее состояние после вчерашнего коньяка без кофе с Грязновым. Но кофе вчера рассыпался по всему сейфу, в пачке осталось на самом донышке, не наскрести и на четверть чашки. А коньяк кончился. Была еще одна непочатая бутылка, но ее Турецкий оставил в неприкосновенности. Плохая примета – начинать с новой бутылки трудовой день, и еще у него возникло чувство, что ей уготована более славная судьба.
Аналитическая записка была посвящена истории, произошедшей нынешней весной в Сибири, – в Златогорске погиб полпред президента. Подробности Турецкий знал на уровне рядового телезрителя. Сенсации из этой истории не получилось, поскольку преступника – омоновского сержанта под хмельком, кажется, по фамилии Яковлев – задержали на месте преступления, и он прямо на месте сознался; было проведено образцово-показательное следствие, что, видимо, не составило особого труда; при данных обстоятельствах следствие – на девяносто девять процентов формальная процедура. Весь пафос свелся к тому, что пьют у нас (а уж в Сибири и подавно) все, но умеют немногие – измельчал народец. И не может честный русский человек не пить – если не пьет, значит, инвалид, наркоман или шпион, такого на работу в органы брать нельзя.