– Хорошо. И насколько я вас понял, Игорь Яковлев тормозил машину, ехавшую из Златогорска, как раз в сторону этих самых Графских Развалин.
– Да. Бугров.
– Но почему такая конспирация? Даже он сам на допросе не сказал мне по этому поводу ни слова. Хотя, казалось бы, кровно заинтересован. Не понимаю. По сравнению с мировой революцией…
– Вот именно! Никто не хочет ее накликать.
– Ладно. Последний вопрос. Мог, по-вашему, Яковлев со зла пальнуть по неостановившейся машине?
– Я много думал, Александр Борисович, поверьте. Трезвым – нет. Но после стопки, да еще с никаким уже шурином, который навязался провожать, когда и так опаздываешь, а на халтуре дисциплина – дай бог на службе такую, а тут еще «Волга» не останавливается, прет внаглую: не отскочишь – задавит. А ему всего двадцать лет, кровь горячая. Короче говоря, черт его знает. Я сразу-то после этого с Друбичем разговаривал, с Андреем Викторовичем, он тоже спрашивал: как же так, что же вы психов на службу набираете? А что я мог ему ответить? Не отряд же космонавтов, экстремальные ситуации специально для каждого бойца не моделируем. Надеемся, что жизнь у нас и без того экстремальная, что ко всему и так готовы.
– Ну хорошо, самый последний вопрос. Допустим, выстрелить он мог. Но попасть?!
– Кто-то сказал, Александр Борисович, «пуля летит на крыльях случая».
– Принц Флоризель сказал.
8 сентября. Н. И. Яковлев
Карамзина Николай Иванович отправил обратно в город на ожидавшем такси, а сам решил побродить немного, осмотреться. Прямой участок шоссе, на котором все произошло, был чуть больше километра длиной, примерно в трехстах метрах от его начала Карамзин задержал Игоря, а метрах в ста от конца стоял памятник Вершинину, по словам Карамзина, как раз напротив места гибели полпреда. Рисунку Игоря это вполне соответствовало, а слова охранника косвенно подтверждали предположение, что Игорь торопился не в часть в Златогорск, а в прямо противоположную сторону, на халтуру, и тормозил он машину Вершинина, ехавшую из Златогорска.
Яковлев не понимал пока, хорошо это или плохо, но по крайней мере наличие у Игоря автомата получило хоть какое-то объяснение. А вот рассказ Ключевского в схему, предложенную Карамзиным, совершенно не вписывался. Виктор утверждал, что вышли они не в начале километрового отрезка, а в середине, даже, пожалуй, ближе к концу. Николай Иванович тщательно обследовал обочину и действительно обнаружил одну-единственную тропинку, вьющуюся через поросшее ярко-зеленой, несмотря на осень, травой болото. Тропинка выходила на трассу метрах в ста от памятника, а значит, не более чем в двухстах – трехстах метрах от поворота.