– Да чего ж на одном? – Бабка уже успокоилась и чувствовала себя словно в конторе, где очередному чиновнику нужно непременно доказать свою правоту. – Где это видано, чтоб последнюю волю усопшего не исполнить?
– Потому, что все кончается на "у". Государственная польза. Чтобы радиацию по всей Сибири не распространять.
– Какую радиацию? – недоумевал интеллигентного вида мужчина с «дипломатом» в руках.
– Так взрыв-то был радиоактивный. Они же бомбу везли на борту, а она… того… бабахнула. Вот теперь боятся, как бы не заразить радиацией всех.
Безжизненное тело тетки с трудом проволокли в направлении медицинской палатки две медсестры. Позади плелся растерянный и тихо плачущий мальчик. Люди, углядевшие, что «солдатик» козыряет Турецкому, намереваясь пропустить его в заветный вагончик, оставили оратора в вязаной шапке и бросились к «важняку».
– Милейший, – старалась заглянуть прямо в глаза Турецкому средних лет женщина, – вы там, пожалуйста, узнайте, деньги нам на кормильцев полагаются?
– И сколько? Сколько? – подсказывал интеллигентный мужчина.
Турецкий кивал, но не знал, куда спрятать глаза от стыда. Он не мог объяснить этим людям, что его чудодейственные документы, которые открывали ему пропуск в самые непроходимые двери, вовсе не демонстрировали его, Александра, всесильность, а сам он мало чем мог помочь этим несчастным. Но почему-то, несмотря на правду этих извиняющих его обстоятельств, Турецкого нестерпимо что-то жгло внутри, словно лично он был повинен в этой трагедии, а теперь юлил и отказывался помочь. В приемную командира «чрезвычайщиков» Александр залетел пылающий от гнева.
Чадная атмосфера, где сигаретный дым мешался с человеческим застарелым потом и разбавлялся сыростью отходивших от мороза валенок, однако, несколько поумерила его злобу. Люди буквально спали на стульях, ели бутерброды, смалили цигарки в ожидании решения каких-то жизненно важных вопросов. Турецкого пригласили на прием почти сразу после доклада, но не одного, а в компании двух молодцев в серых ватниках.
Командир с красными, воспаленными от бессонницы глазами из огромной чашки с игривой английской надписью: «I love you» поглощал кофе. Его, казалось, уже мало что волновало, но Турецкий решил не сентиментальничать и разговор начал агрессивно:
– Отчего, Иван Евгеньевич, люди толпятся возле вашего вагончика в ожидании информации? Почему им до сих пор не сообщили, где и когда будут похороны? Почему они не знают размеры и порядок выплаты пособий?
– Оттого, что у нас все через ж… – вдруг закричал командир, обжигаясь кофе. – Черт! – пытался затереть он пятна на манжетах белой рубашки. Поняв, что это бесполезно, махнул рукой и раздраженно отодвинул чашку. – Я что, за все отвечаю? Правительственная комиссия тут работает.