– Почему? – спросил Турецкий. – Я даже не уверен до сих пор, что это афера.
– Это не афера. Имангда действительно богаче Талнаха. И тот, кто получит над ней контроль, будет контролировать не только концерн «Норильский никель». Мы сейчас отправляем талнахскую руду в Мончегорск, на комбинат «Североникель». Рудовозами, по Севморпути. Ею интересуется даже Канада. Имангдинская руда будет в несколько раз дешевле талнахской и такой же богатой. Владелец Имангды станет практически монополистом. И вся российская цветная металлургия будет работать на американского дядю. От нашего национального богатства нам останутся крохи. Этого нельзя допустить!
– Каким образом это можно сделать? – спросил Турецкий.
– Не знаю. Об этом вы должны думать. Забудьте о журналистике. Вы – следователь Генеральной прокуратуры России. И защищать государственные интересы – ваша прямая задача.
– Согласен. Но без вашей помощи я не смогу ничего сделать.
– Я вам помогу. Расскажу все, что знаю… Вы курите? Угостите сигаретой, – Смирнов прикурил от протянутой Турецким зажигалки, сделал несколько затяжек и погасил сигарету. – Двадцать лет не курил. И снова начинать уже, видно, поздно… Так вот, Александр Борисович, перед вами человек, на совести которого тяжкий грех. Документы, которые нужны Никитину и этому его порученцу… как его?
– Погодину.
– Да, Погодину. Эти документы – результаты разведочного бурения на Имангде.
– Но бурение, насколько я знаю, не показало богатой руды?
– Я про другое бурение говорю. Я провел его зимой семьдесят четвертого – семьдесят пятого года.
– Но Щукин говорил мне, что бурение на Имангде не возобновлялось.
– Он об этом не знает. Об этом никто не знает, кроме меня. Я поставил три буровых в тех местах, которые в своем отчете указал Никитин. И все три принесли жильную руду с содержанием металла выше семнадцати процентов. Это на четыре процента больше талнахской.
– Но… Почему вы не обнародовали результаты?
– Почему? Меня не стали бы слушать. Как не стали бы слушать в свое время Никитина. И заткнули бы мне рот.
– Не понимаю, – признался Турецкий. – Объясните.
– Как вы думаете, почему затравили Никитина?
– Это для меня в некотором роде загадка.
– Ответ очень прост. Он – в истории Норильска.
– В новейшей? – спросил Турецкий.
– Нет, вообще. Начиная с Завенягина. Запасов старых норильских рудников должно было хватить не меньше, чем на сто лет. А хватило только на тридцать. Почему? Да потому, что это была не добыча, а браконьерство. Выбирали только богатые залежи, а все остальное шло в отвал. Я не виню Завенягина. У него не было другого выхода. Он обязан был доказать Сталину, что нужен, что без норильского никеля не сварить танковой брони. И он не только себя спасал, но и тысячи норильских «зеков» – горняков и металлургов. И спас. А браконьерство как продолжалось, так и продолжается до сих пор. Но если Завенягин жизни людей спасал, то потом начали спасать свои задницы. И кресла. Возьмите семьдесят четвертый год. Вовсю идет проходка сверхглубоких норильских рудников. А тут появляется никому не известный геолог и заявляет: не туда вкладываете сотни миллионов рублей. Что ему ответить? Ах, какой ты умный, на тебе Ленинскую премию, а мы сейчас же замораживаем Талнах и переключаемся на Имангду? Сразу вопрос: а куда вы раньше смотрели? Почему в свое время не доразведали Имангду, а ограбили национальный бюджет ради Талнаха? Речь, конечно, не о жизни шла, а о должности. Но еще не известно, за что человек держится крепче. Для многих жизнь – это и есть должность.