Говорят… Мало ли что говорят!
Верить в некоторые вещи – первый шаг к концу!
А сделаем-ка мы вот что – для успокоения. Я шагнул к изголовью алтаря. К самой колонне, к взирающей на меня морде. Невысоко висит…
Черная блестящая шерсть усеяна мелкими темными пятнышками. Случайно забрызгали. И я даже знаю чем.
Но я все равно поднял руку, чтобы потрепать эту козлиную морду как безобидную домашнюю шавку, дернуть за бородку…
Не дернул.
Замер, а сердце в груди дрогнуло и провалилось куда-то.
Глухое рычание…
Утробное, басовитое, на самом пределе слышимости, но очень недовольное…
Очень медленно я обернулся.
Не дыша. Обратившись в слух.
Дрожа. Чувствуя жар в груди, но боясь вздохнуть. Не решаясь шелохнуться.
Но если рычание и было, то теперь из темноты ни звука. Лишь треск свечей вокруг алтаря. Показалось?
Я стоял, глядя назад, в темноту подвала. Слушая тишину и все больше злясь на себя. Трус, чертов трус!
Рычание… Кроме меня здесь никого нет! И не могло быть! Нервишки шалят.
По крайней мере, лучше убедить себя в этом, чем поверить в то, что… Я помотал головой, отгоняя предательские мысли. Обернулся к алтарю.
Козлиная морда все так же глумливо ухмылялась. Многообещающе.
– Хочешь сказать, это еще не все?
Огоньки свечей, все как один, дрогнули. Несильно, но заметно.
Я невольно шагнул назад.
По рубинам в глазницах пробежала тень, будто козлиная морда моргнула.
Это что?.. Знак согласия?..
Я тряхнул головой. Нет! Не надо сходить с ума. Всего лишь случайный сквозняк. Ветерок. Я же оставил дверь сюда приоткрытой, в этом все дело.
– Моргай, не моргай, а глазки твои я вырву и продам.
Я снова потянулся к морде, чтобы дернуть за бородку.
– Ну? Что на это скажешь, образина блохаст…
Только сейчас заметил. Сбоку в постаменте, у самой колонны, не было камня – небольшая полочка. И здесь кое-что было. Матово светилась серебряная рукоятка, усыпанная темными камнями, – в тени не понять, какими. А за кинжалом…
Корешок книги. Виднелся лишь самый краешек, и там не было букв. Скорее всего, на обложке вообще нет ни одной буквы, но тут и никаких букв не надо.
Я слишком хорошо знаю такие металлические переплеты. В три слоя, один из-под другого: красное золото, белая платина, зеленая от патины медь… Узор из разнокалиберных шестеренок, сцепленных в спирали, вьющиеся в сумасшедшем клубке…
Все в жизни вот так вот переплетено. И паршивое, и хорошее.
С одной стороны – семьдесят пять холмиков. Но с другой стороны – этот вот переплет. Этот узор…
Плывет в глазах, словно шестеренки и спирали из них вращаются в разные стороны. Вращаются, оставаясь совершенно неподвижными. Если тронуть пальцами, то ясно, что неподвижны. Но для глаз – шестеренки и спирали вращаются… Как живые… И на этом переплете так отчетливо, так