Я поехал в универсам и взглянул на стенд с поздравительными открытками. Я не знал, какие чувства испытывает бабушка к внуку, особенно к такому, с которым беседовала лишь пару раз за всю жизнь. По телефону она не производила впечатления очень приятной женщины, но невозможно судить о человеке всего по двум разговорам. Мой взгляд задержался на одной открытке, где был изображен вязаный свитер, а надпись гласила: "Для бабули". На развороте было напечатано: "Думать о тебе доставляет мне радость".
Вернувшись домой, я написал на своей открытке: "С уважением и любовью", вложил внутрь чек и написал адрес на конверте. Я пошел дальше и даже написал обратный адрес, прикидывая в уме, ответит ли она мне.
Я налил себе большой стакан водки со льдом и вышел на задний двор дома. В темноте было слышно, как белки бегают по линиям электропередач. Если они упадут, их схватят кошки. Апельсиновые деревья роняли последние цветы, но в воздухе еще витал густой сладковатый аромат, напоминавший мне о тех далеких временах на холмах Тастина, где я жил в доме своей мечты вместе с Уиллом и Мэри-Энн. В тот день, когда я впервые там появился, цитрусовые деревья были усыпаны цветами.
Через пару минут мне позвонил Рик Берч.
– Перлита согласилась на наше предложение, – сообщил он. – Дент обещал ей отозвать свое требование смертного приговора для Феликса. По правде говоря, он не очень-то был уверен, что суд присяжных утвердит его предложение, поэтому и бросил ей эту кость, рассчитывая, что она ее схватит. Так вот, Перлита показала под присягой, что пассажиром в машине Бо Уоррена той ночью был старший инспектор второго участка округа Ориндж Дан Миллбро.
"Что-то типа Донна, или Ренэ, или похожее".
Выходит, Дан.
Я позвонил домой Рею Флэтли, извинившись за поздний звонок.
– Нет проблем, Джо. Я как раз осваивал новые пьесы Уоррена Зевона для фортепьяно. Он кажется мне не слишком добрым малым, но некоторые его произведения довольно занимательны. А от его баллад у меня мурашки бегают по коже, настолько они прекрасны.
– Я хочу попросить вас помочь мне сделать запись.
– Не знал, что ты поешь.
– Не музыку, сэр, – объяснил я. – Просто несколько слов.
– Чьих слов?
– Моих. Я сыграю свою роль, а вы – за Джона Гэйлена.
Долгая пауза в трубке.
– И кому предназначается эта полицейская проделка?
– Лучше вам этого не знать.
– А когда эта запись будет уничтожена?
– Завтра к десяти вечера ее уже не будет. Если хотите, я принесу вам расплавленный комок пленки.
Опять томительная тишина, и наконец низкий раскатистый голос Флэтли:
– Хорошо, Джо Трона, я сделаю, что ты просишь. Когда тебе нужен голос Джона Гэйлена?