"Проклятье!" – выругалась про себя Маргарет Армстронг.
– Она говорит, что пересмотрит свое решение, если мы проведем тщательное расследование, связанное с участием "Союза" или его членов в смерти Джона Чепмена и сенатора Кормиера. Оба умерли в этой больнице. Пегги, мы ничего общего не имеем с...
– Конечно, нет, – подхватила Пегги. – Джон Чепмен был другом Сары. Естественно, она огорчена. Тело сенатора Кормиера было вскрыто, и по этому поводу уже прошла серьезная дискуссия. Я тоже приняла в ней участие. Он страдал от расширения венечной артерии, и во время операции у него не выдержало сердце. Вот и все. Тут и говорить не о чем.
– Я так рада, – облегченно произнесла Барбара. – Пегги, не знаю, что бы я делала без тебя. У меня такое чувство, словно все рушится... распадается на части.
– Ерунда. Ты прекрасно работаешь. Наш "Союз" не только прожил сорок лет – он разросся. Отдельная ситуация, вроде той, в которую попал этот Шелтон, может уколоть нас, но не поколеблет нашей солидарности. Оставь мне эти письма. К концу дня я буду контролировать обстановку.
– Спасибо, – сказала Барбара, беря Пегги за руку. – Спасибо, – повторила она и вышла из комнаты.
«Подушкой, дитя мое. Просто положи ее мне на лицо и крепко нажми. Все произойдет очень быстро». Они пытаются уничтожить меня, мама. Они пытаются уничтожить наш «Союз». Маргарет Армстронг закрыла глаза еще до того, как захлопнулась наружная дверь за Барбарой. Воспоминание о том далеком вечере... больничной палате... страдании на лице ее матери – внезапно они вновь стали реальными.
«Мама, я...»Пожалуйста, мама. Пожалуйста, не заставляй меня опять проделать это.
«Я люблю тебя. Если ты меня тоже любишь, ты не допустишь, чтобы я так страдала. Все говорят, что я безнадежна... не допускай новых страданий для твоей мамы...»
«Я люблю тебя, мама. Я люблю тебя»,– шептала Пегги Доннер заветные слова в то время, как Маргарет Армстронг наблюдала и слушала, беспрестанно теребя пальцами кусок материи.
«Я люблю тебя, мама...» произнесла Пегги, кладя подушку на узкое лицо и нажимая на нее с силой, на которую только была способна.
Маргарет видела, как движение под простыней ослабло, затем совсем прекратилось. Ее трясло, когда та девушка из прошлого отняла подушку и поцеловала мертвые губы своей матери. Она посмотрела на мать так, словно видела ее впервые.
И на этот раз испытание было выдержано.
Джон Докерти мерил шагами неубранную заднюю комнату аптеки Маркуса Квигга. Поодаль с ничего не выражающим лицом сидел Тед Улански, Вот уже битых два часа они допрашивали с пристрастием Квигга после того, как обнаружили в его записях множество неувязок, достаточных, по крайней мере, для того, чтобы лишить его лицензии. Предположение Докерти оказалось правильным, и не понадобилось сфабриковывать доказательства против фармацевта, нечистого на руку. Несколько часов, потраченных на проверку рецептов и обзванивание ряда докторов, дали им такой сильный козырь, который должен был поставить Квигга на колени и молить о пощаде, но маленький человек оказался на удивление крепким... или запуганным.