Раньше такая мысль никогда не приходила в голову Данте.
Мод морщась попробовала еду, но гримаса ее расцвела улыбкой восхищения, как только она проглотила первый кусок.
– Ну же, Глори, отведай этого. Ты почувствуешь себя лучше, если чего-нибудь поешь, хотя бы и синего.
– Я чувствую себя вовсе не плохо, – возразила Глориана, проглотив, в свою очередь, кусок омлета. – Оставь меня, пожалуйста, в покое.
– Она всегда становится колючей, когда ее одолевает страх, – ни к кому не обращаясь, заметила Мод.
Муки совести от сознания того, что он явился причиной страха и тревог Глорианы, не давали покоя Данте. Он долго переживал их во время трапезы, пока чувство вины не возобладало над удовольствием, которое он получал от еды.
– Возможно, в этом виноват я, – проговорил он. – Я вынудил ее отправиться в эту поездку против воли.
Глориана резко поднялась на ноги, уронив на землю теперь уже пустую тарелку:
– Вы оба хотите ее прекратить, да? Я не колючая, Мод, а вам, мистер Тревани, я докажу, что мною не так-то легко управлять. Вы не могли вынудить меня сделать ничего такого, чего бы я не хотела.
Произнося эти слова, она приблизилась к Данте нос к носу. Когда в поле его зрения оказалась только Глориана, остальные трое как бы перестали для него существовать. Ее глаза пылали восхитительным изумрудным пламенем, и, казалось, их лагерный костер горел только для того, чтобы играть красно-золотыми бликами в ее волосах.
– Ты хотела отказаться от унаследованного тобой имущества и уехать из Холбрука, не побывав на ранчо, – напомнил ей Данте.
– Может быть, я это и говорила, но это еще не значит, что я так думала. – Очевидно, Данте выдал чем-то свое смущение, потому что у нее вырвался раздраженный вздох. – Человек, видишь ли, может изменить свое мнение. Может быть, кто-нибудь вроде тебя, привыкший взвешивать все «за» и «против» при всех обстоятельствах, просто не способен потом признаться, что он о чем-то сожалеет.
– Я наделал ошибок, – тихо сказал Данте. – Поэтому-то и стараюсь увязать свои слова и действия.
– А мне нет дела до того, чтобы что-то было увязано. Я пожалела об отмене поездки почти сразу же, как у меня вырвались эти слова. Когда ты добивался от меня согласия поехать, я лишь старалась сохранить достоинство.
– Тогда почему же так ускоряется твой пульс? Я вижу, как бьется жилка у тебя на горле, Глориана, с отчаянием попавшей в силки птицы, тщетно пытающейся вырваться из плена.
Глориана с замирающим сердцем остановила взгляд на Данте. Ее глаза выдавали смятение застигнутого врасплох человека. Но тут же она распрямила плечи, и взгляд ее снова запылал зеленым пламенем, чтобы положить конец минутной слабости.