Мой пистолет уже был у меня в руке. Я не помню, как выхватила его. Не помню, как прицелилась. Мой собственный пульс бился у меня в горле. Годы практики во владении оружием, и ствол уже глядел прямо на Байрона. Он уставился на меня, его серые глаза изучали мое лицо, все еще серьезные, но уже не угрожающие. Я не знала, сколько бы это все могло продолжаться, но я чувствовала, что кто-нибудь кого-нибудь покалечит, если это не прекратить.
–Отпусти его, - сказала я, и мой голос был такой же холодный, как направленный на него пистолет. Я чувствовала, как Лисандро перебирается от двери к нам. Я не была уверена, что хочу, чтобы он вмешался, даже если это и нужно.
–Он не хочет, чтобы я отпустил его, не так ли Натаниэл? - голос Байрона стал немного более осторожным, будто он понял, что это может стать смертельной игрой.
Голос Натаниэла прозвучал приглушенно, учитывая угол наклона головы и силу, с которой вампир держал его, но говорил он совершенно иное:
–Нет, нет, не останавливайся.
Я наконец позволила себе взглянуть на Натаниэла. Я обычно не отвожу взгляд от того, кто у меня на мушке, но в отношении Байрона это было лишним. Независимо от того, что тут происходило, это не было насилием. Руки Натаниэла схватились за руки Байрона, но не чтобы помешать ему причинять боль, а скорее просто, чтобы было удобнее держать равновесие. Но главное было во взгляде Натаниэла, почему я и опустила пистолет дулом в пол.
Губы Натаниэла были приоткрыты наполовину, его прикрытые веки трепетали, его лицо расслабилось от удовольствия. Его тело было напряжено нетерпением. Он наслаждался болью, наслаждался тем, что кто-то может ему эту боль причинить. Дерьмо.
Байрон отпустил Натаниэла резко, почти бросил. Натаниэл откинулся на кушетку, все еще задыхаясь, опустив голову на прежний уровень и прикрыв закатившиеся глаза. Его позвоночник изогнулся, заставляя его откинуть голову на спинку кушетки.
Байрон стоял там и наблюдал за ним.
–Детка, это слишком бурная реакция, ты им пренебрегаешь.
Он был прав. Мне не хотелось это обсуждать, но он был прав. Доказательство этого пренебрежения корчилось в экстазе на кушетке, наслаждаясь тем, что я не могла ни ему дать, ни даже себе объяснить. Я люблю немного жесткости во время секса, но такой реакции у меня не бывает. Натаниэл начал затихать, глаза все еще оставались прикрытыми, а на лице заиграла довольная улыбка. Я поняла, что насилие могло бы быть для него настоящим сексом, правда могло.
Я смотрела на Байрона.
–Тебе это нравится? - я знала, что да, но должна была удостовериться, потому что именно я помогла ему это сделать.