Кирилл взялся за прокси, чтобы расплатиться и отпустить возницу, каковой автомедон уже нетерпеливо ерзал и проявлял разные другие признаки нетерпения, как вдруг кое-что на другой стороне улицы отвлекло его внимание.
Там, возле спортивного магазинчика, припарковался частный флайер, не новый, но известной модели, и производства явно не местного. Владелец стоял у раздвижных дверей, придерживая их для женщины и мальчика, и всей своей позой демонстрируя внимание и вежливость, словно этих и муссон подождет.
Вот вам щиколотка! Хитом курортной моды на Нереиде были нынче укороченные бриджи, и ничто не мешало в совершенстве разглядеть ее линии: породистые, сухие, с элегантно выступающей косточкой. Совершенно зиглиндианская — ах эта ностальгия! — щиколотка. Такой, скорее, кстати пришлась бы лакированная туфелька с немыслимым каблучком, чем прогулочно-беговой ботинок.
Рассматривая щиколотку, Кирилл, разумеется, упустил первую возможность: девица в тапках справилась сама и скрылась с улицы, захлопнув за собой дверь с табличкой «Закрыто». Однако он не расстроился. Он вообще, по правде говоря, тут же забыл про нее напрочь.
Ни одна нитка из всего, что было на особе надето, не изготовлена на Нереиде. Узкие черные бриджи, серебристо-серый облегающий жакет с карманами на груди. У брюнетки, что на пару с сыном заталкивала в багажный отсек флайера новую доску для серфинга, отличный вкус. К сожалению, всякий раз она вставала так, что он не видел ее лица.
Зато в пацаненке, болтавшемся вокруг с советами, пока мамаша, всунувшись в багажник по пояс, обустраивала там негабаритный груз, было что-то этакое... Взгляд Кирилла то и дело возвращался к нему. То ли восемь лет, то ли все двенадцать: он совершенно не разбирался в детях. И не собирался разбираться — в обозримом-то будущем.
Захлопнув багажник, дама распахнула дверцу со стороны пассажира, мальчишка резво нырнул в салон и притаился там. Леди села за водителя и, прежде чем включить двигатель, озабоченно посмотрела на клочки туч, несущиеся в небе.
— Вы выходите или как?
Кирилл мотнул головой и оскалился:
— За ними!
— Но я...
Взгляд, брошенный на него пассажиром, надолго отбил у аборигена способность возражать. Профессиональный взгляд, отработанный, чтобы держать во фрунте офицеров любого ранга... Впрочем, сейчас не до этого. Он, собственно говоря, не уверен был, что не обознался, однако не мог позволить себе упустить ее. Их. Теперь уже — их.
Бессмысленность затеи была очевидна, но некоторое время Кириллу вовсе не хотелось это признавать. «Нет, ты посмотри, посмотри! — бурчал автомедон. — Физика ей не писана. Видал, как пошла?»