Сюзанна и поныне следила за всеми серьезными документальными телепрограммами, чтобы мальчик получал полезную информацию об Африке, будь то история с аварией бензовоза где-то в Гане, или репортаж о зеленых макаках в Танзании, или сюжеты о многоженстве в Мали, о диктаторах, гражданских войнах, государственных переворотах, возникновении и расцвете Королевства Бенин.
— Соль, — окликала она юношу, — пошевеливайся, беги сюда, тут по телевизору твою родину показывают!
Сюзанна так и не разобралась в том, откуда родом Солиман, поэтому она предпочитала думать, что ему принадлежит вся черная Африка. Соответственно, не могло быть и речи о том, чтобы Солиман пропустил хоть одну из документальных программ. Только однажды, в семнадцать лет, молодой человек позволил себе взбунтоваться:
— В гробу я видал этих типов, что охотятся на кабанов, ну как их, на бородавочников.
Тогда Сюзанна в первый и последний раз отвесила ему крепкую оплеуху.
— Не смей так говорить о своей родине!
И поскольку Солиман едва не расплакался, заговорила с ним как можно ласковее, положив большую руку на его худенькое, еще детское плечо.
— Многим на родной край наплевать, Соль. Человек родился там, где родился. Но ты постарайся о предках не забывать, так ты сможешь не потеряться в этой дерьмовой жизни. А вот отмахиваться от них — это плоха Отмахнуться, плюнуть на них и забыть — так поступают только те, кто много о себе воображает, они, мол, сами собой на свет появились, без отца с матерью. Что говорить, бывают и такие придурки. Но у тебя-то есть Экар, да еще вся Африка в придачу. Возьми все, вот и будет у тебя сразу две родины. Солиман проводил Камиллу в овчарню, указал на окровавленных животных, лежащих на полу. Девушке не захотелось подходить ближе.
— А что говорит Сюзанна? — спросила она.
— Сюзанна считает, что это не волки. Говорит, если на них думать, мы ни до чего не додумаемся. Она сказала так: этот зверь нападает, потому что ему нравится убивать.
— Она за то, чтобы устроить облаву?
— Она вообще не хочет, чтобы устраивали облаву. Она думает, его здесь нет, он в другом месте.
— А Полуночник?
— Полуночник в горе.
— Он за облаву?
— Не знаю. С тех пор, как он обнаружил этих овец, его как заклинило.
— А ты-то что думаешь, Солиман?
В эту минуту Лоуренс вошел в овчарню, протирая глаза и безуспешно пытаясь свыкнуться с темнотой. Да, он все-таки прав, французы такие нечистоплотные: помещение насквозь пропиталось запахом грязной шерсти и мочи. Следом за Лоуренсом шла Сюзанна — она, по его мнению, тоже крайне неприятно пахла, — а за ней на почтительном расстоянии шествовали оба полицейских, а также мясник, которого Сюзанна тщетно пыталась спровадить.