— Говори, где встречаемся, — буркнул Глеб.
Толян объяснил, куда ехать, после чего оба дали отбой.
На кухню стремительно вошла Даша. Она была в джинсах, в свитере и в сапогах. В руке она сжимала деревянную скалку для раскатки теста. Где она ее откопала?.. Вероятно, от прежних жильцов осталась.
— Одевайся, поехали! — тряхнула Даша „конским хвостом“.
— Остроумно, — похвалил Глеб, огибая ее по направлению к прихожей.
Даша проследовала за ним.
— Я еду с тобой!
Глеб с невероятной быстротой натянул на себя джинсы и рубашку.
— В мыслях, Даш! Только в мыслях! — пробормотал он.
— Глеб, ну пожалуйста!
Он взял ее за плечи и заглянул в глаза.
— Дашка, ты дура. Самая красивая и самая любимая дура на свете.
С этими словами он сдернул куртку с вешалки и выбежал за дверь.
Даша прошлась по комнате и несколько раз от души рубанула скалкой по воздуху. Потом отнесла скалку на кухню, взяла телефон и набрала номер Ильи.
— Наконец-то! — обрадовался Илья. — Все так горят на оперативной работе, что обо мне просто-напросто забыли! Ты проинформируешь меня о ходе операции, или я размечтался?
— Гольдберг, не ворчи, — потребовала Даша. — Прямо как дед старый. Я ж тебе для чего звоню?
И она поведала ему о визите режиссера Павла Цветкова и его оператора к французской актрисе Элен Вилье. Даша умела весьма красочно рассказывать даже о том, чего сама не видела. Особенно ярко у нее прозвучал эпизод с двойниками. Илья так и покатился.
— Неплохо, — похвалил он, — очень неплохо. Завтра мой выход. Если, конечно, меня опять не задвинут некоторые антисемиты.
— Спокуха, — ответила Даша, — всё идет по плану.
Илья насторожился.
— Дуська, что случилось? Какой-то у тебя голос…
— Голос как голос. — Даша не стала рассказывать о том, что Стаса и Такэру захватили бандиты, и, чтобы уйти от вопроса, бодро осведомилась: — Что бы ты сделал, если б узнал, что жить тебе еще двести лет?
— Повесился бы, — брякнул Илья.
— Гольдберг, я серьезно!
— На подобные глупости серьезно я не отвечаю.
— Почему глупости?
— Потому что, пока я буду над этим размышлять, моя короткая жизнь уже закончится.
Даша начала злиться.
— Гольдберг, если тебе отпущено двести лет, вешаться тебе не придется. Тебя затопчут Алкины дистрибьюторы.
И Даша положила трубку.
Глеб был не то что зол, он был в такой ярости, какой не помнил в себе уже многие годы. Когда „жигуленок“ его притормозил возле двух черных „мерсов“, он выскочил из него, едва не сорвав дверцу с петель.
Коренастый Толян, расставив крепкие ножки, ухмылялся всем своим румянцем с автоматом „узи“ в руках. С таким же автоматом и в такой же позе с ним рядом стоял Толян Большой, только не улыбался и выглядел растерянным. За их спинами еще шесть мрачных типов ощетинились различными видами стрелкового оружия.