– Мы не должны ничего трогать, – сказал Дерик, оборачиваясь. – Дорогая кузина, боюсь, нам все же придется вызвать полицию. Посмотри-ка сюда, – он указал на землю справа от шезлонга сэра Роланда.
Правая рука сэра Роланда бессильно повисла, и под самой кистью валялся пистолет.
Так вот оно что… Самоубийство! Сердце леди Чаттертон обожгла мучительная боль. Боже, если бы она знала! Если бы догадалась, к чему все неумолимо идет, она сумела бы его спасти! Ее поддержка и сочувствие наверняка предотвратили бы эту чудовищную, нелепую трагедию.
И снова до Сильвии донесся голос Фермора, будто откуда-то издалека:
– Роско, пожалуйста, позвоните им, – сказал он и потом добавил: – Сначала доктору Манселу, потом в полицию.
– Леди Чаттертон, – ласково обратился к ней Том Олгуд, как только ушел Фрэнк, – вам лучше вернуться в дом. И вам, девочки. Вам незачем тут оставаться. Дерик, проводи их. А мы с Буном дождемся доктора.
Сильвия понимала, что Том абсолютно прав. Помочь она уже ничем не могла, она будет только мешать мужчинам и мучить себя. Посмотрев долгим-долгим взглядом на застывшую хрупкую фигурку мужа, она медленно развернулась и пошла прочь.
– Джулиет, Марджори, – позвала она, – пойдемте, это самое разумное, что мы можем сделать. Не будем мешать мужчинам. Дерик, не нужно нас провожать. Мы и сами сможем добрести до дома.
Разумеется, она давно осознавала, что может в любой момент потерять Роланда: возраст, да еще этот изнуряющий, кошмарный недуг… Она прекрасно это осознавала и даже пыталась иногда представить, какой станет ее жизнь без него. Но к подобным ударам невозможно подготовиться заранее – Сильвия была в ужасном состоянии. То ли из-за внезапности его гибели, то ли из-за того, что он так ушел из жизни, свел с ней счеты, Сильвия невероятно страдала, душевная боль была настолько сильной, что она с радостью предпочла бы ей боль физическую.
Время тянулось и тянулось в томительном ожидании. Сначала приехал доктор и направился в «ловушку», чуть позже – наряд полиции проделал то же самое. Все три дамы находились в гостиной, Марджори и Джулиет вполголоса переговаривались, Сильвия почти не участвовала в беседе, погруженная в свои мысли. Прошла целая вечность, когда в гостиную наконец-то вошел доктор Мансел, страшно подавленный. Он тихонько махнул рукой, обе девушки, верно истолковав этот выразительный жест, торопливо вышли.
– Голубушка вы моя, – начал доктор совершенно убитым, но при этом странно-настораживающим голосом, – у меня нет слов, это непостижимо… невероятное горе… Одно могу сказать, чтобы хоть немного утешить. Смерть была мгновенной, он не страдал.