– Увы! – сказал он, обаятельно улыбаясь. – Еще с полчаса вашего драгоценного времени я все же отниму. Покойник подождет и на вас не обидится, от него, по словам Высоцкого, «не убудет». Для начала, Анджей Маркович, отдерните-ка занавесочку во-он на том окошке.
Сарецкий, с несколько удивленным видом, выполнил распоряжение Льва. А Гуров вновь склонился над выемкой в дубовой панели, которая точь-в-точь походила на след от вытащенного мощными клещами трехдюймового гвоздя. Да не современного, а старинной ковки.
Все правильно: стальной штырь, пробивший череп Алексея Давиденко, это не пуля! Пуля, она каких только петель в человеческом теле порой не накрутит, особенно если у нее центр тяжести смещен. В таких случаях без грамотной баллистической экспертизы не обойтись, иначе директрису – линию стрельбы то есть, и предположительное место, откуда стреляли, не установишь. Здесь же баллистики и трассологи были без особой надобности: и так все ясно. Разве что подтвердят. Вот она, идеальная прямая! А вот и дерево за окном, старая липа, одна из ветвей которой как раз и ложится на директрису. Именно оттуда прилетел подарочек, завершивший земное существование господина Давиденко. Потому что если продолжить воображаемую линию дальше, то она уйдет в московское небо. До ветки – метров пятнадцать. Плюс метров шесть от окна до стены кабинета.
Гуров решил выйти в сад и присмотреться к дереву внимательнее. Что-то ему не нравилось в этой ветке, что-то было неправильным!
– Проводите меня в ваш очаровательный садик, – сказал он Сарецкому. – Скажите, у Давиденко была привычка оставаться здесь после работы?
– Нет, – решительно ответил Анджей Маркович. – Обычно Алексей успевал закончить все дела в рабочее время. Он был пунктуален, но вот трудоголиком не был. Я сам удивляюсь: что заставило его задержаться здесь тем злополучным вечером? Что-то неотложное? Я бы знал…
До чего же хорошо было в тенистом дворике флигеля! Теплый ветерок, пропитанный терпким ароматом цикламенов, покачивал стебли тигровых лилий, тихонько ерошил волосы Гурова. Стояла глубокая умиротворенная тишина, нарушаемая лишь басовитым жужжанием запоздалого осеннего шмеля. Идиллическая картина! Трудно было представить, что вот именно из этого мирного, уютного и спокойного садика к Алексею Давиденко пришла смерть.
Лев подошел к липе, росшей напротив окон кабинета, слегка подпрыгнул и обеими руками уцепился за приглянувшуюся ему ветку, попытался подтянуться. Не тут-то было! Ветка согнулась и затрещала, Гуров разжал руки. Анджей Маркович смотрел на физические упражнения полковника Гурова только что рот не раскрыв от удивления.