Его тон был непринужденным, глаза, казалось, полны самой искренней благожелательности. Он подошел ближе, подвинул шезлонг и сел по другую сторону от Екатерины, так что женщина оказалась между двумя мужчинами, очень непохожими друг на друга.
Аслан Резоев двигался с этакой кошачьей ленцой, но видно было, что в любой момент его пластика может обрести упругость и силу, как у леопарда перед прыжком. Он держался спокойно, уверенно и несуетливо. А по тому, как человек держится, по деталям его подсознательных двигательных реакций узнаешь, как считал Гуров, обычно даже больше, чем по глазам. Потому что в манерах заключается некое постоянство, выражающее суть человека, а не то, что он в данную минуту чувствует. Характер человека, то, что составляет его глубинную сущность, – все это сказывается в его движениях, проступает в дрожании его ресниц, в непроизвольном подергивании губ, в походке, в манере держать руки.
Словно высокое напряжение лейденской банки было разлито в атмосфере. Но ощутить его мог только весьма опытный человек. Так на первый взгляд все смотрелось благостным и спокойным. Сидят трое человек на берегу, наслаждаются прекрасным сентябрьским деньком и о чем-то мирно беседуют… Только вот мирной их беседа никак не была!
– Вы же буквально только что овдовели, – продолжал Гуров нажимать на Екатерину, – суток не прошло, как вы стали свидетельницей насильственной смерти, что ни говорите, а неплохо знакомого вам человека. И вот – безмятежно принимаете солнечные ванны… Как хотите, но такое душевное спокойствие граничит с бездушием!
– Только не надо ярлыки наклеивать, – раздраженно сказала Екатерина Федоровна. – Глупое это занятие, господин полковник!
– Я отнюдь не наклеиваю ярлыки, – пожал плечами Гуров. – Я попросту называю вещи своими именами, а это несколько другое дело, а?
Странно выглядели эти три человека, расположившиеся на узкой полоске ярко-желтого песка у самой воды, плохо они совмещались друг с другом! Лев Гуров в сером костюме спортивного покроя, Аслан Резоев с внешностью киногероя и не сходящей с лица белозубой улыбкой, а между ними – хмурая красавица в бикини…
«Вот мы со Станиславом головы ломаем, – думал Гуров, – а может быть, все совсем просто и в случае с Алексем Давиденко мы столкнулись с самой примитивной бытовухой? Эти двое, скорее всего, любовники. И если представить, что после смерти Алексея Борисовича остается богатая молодая вдова… Вот вам и мотив!»
Версия казалась пусть не безупречной, но, по крайней мере, приемлемой, не хуже других, причем лежала она на поверхности. Вот именно последнее обстоятельство и мешало полковнику Гурову отнестись к ней действительно серьезно!