Шум за спиной у Хорзы напоминал рев гигантского водопада, грохот тектонического сдвига, продолжительного взрыва или извергающегося вулкана. Уши у него болели, мысли метались – он был ошеломлен масштабом происходящего. Ряд окон в стене прямо перед ним побелел, потом взорвался навстречу ему, забрасывая скафандр облачками мелких колючих осколков. Хорза снова опустил голову и ринулся к двери.
– Сука-сука-сука! – ревел Ламм.
– … не прекращается!
– … сюда!
– Хорза-а-а!…
Голоса сливались в его наушниках. Теперь он бежал по ковру в широком коридоре. Открытые двери ходили ходуном, световые приборы в потолке вибрировали. Внезапно в двадцати метрах перед ним хлынул поток воды и понесся по коридору. На секунду Хорзе показалось, что он находится на уровне моря, хотя и знал, что это невозможно. Когда он подбежал к тому месту, где била вода, то увидел, как, пенясь и бурля, она устремляется вниз по проему широкой винтовой лестницы, а сверху течет лишь несколько струек. Сила инерции корабля, медленно теряющего скорость, вроде бы уменьшилась, но рев вокруг Хорзы продолжался. Он терял силы, бежал словно в оцепенении, пытаясь сохранить равновесие, между тем как коридор вокруг него трясся и коробился.
Хорза почувствовал встречный порыв воздуха; мимо него, точно цветастые птицы, пролетели листы бумаги, куски пластика.
– … сука-сука-сука…
– Ламм…
Впереди был виден дневной свет, просачивавшийся через широкие застекленные окна прогулочной палубы. Он перепрыгнул через какие-то широколистные растения в больших горшках и приземлился, ломая их, на несколько хрупких стульев вокруг небольшого столика.
– … безмозглый сучий…
– Ламм, заткнись! – раздался голос Крейклина. – Мы из-за тебя не слышим…
Ряд окон впереди побелел, трескаясь наподобие льда, потом стекла разлетелись на части. Хорза нырнул, минуя этот участок палубы, и приземлился на осколках, разбросанных по палубе внизу. Окна за ним стали медленно сжиматься, как громадные рты.
– Ты сука, ублюдок…
– К черту его, меняем канал! Переходим на…
Хорза поскользнулся на осколках и чуть не упал.
Теперь в шлемофоне был слышен только голос Ламма – сплошные проклятия, которые почти целиком тонули в оглушительном реве разрушения у них за спиной. Хорза оглянулся всего на секунду и увидел, как Ламм выпрыгивает из схлопывающейся пасти окна, а потом спешит дальше по палубе, падая, перекатываясь, снова вставая и по-прежнему не выпуская из рук ружья; Хорза отвернулся. Только в этот момент он понял, что при нем ружья уже нет – видимо, обронил, но где и когда, он вспомнить не мог.