— Эдуарда пригласили сами шотландцы, когда в ваших рядах начался раскол, — наконец с трудом выдавила она.
— Его пригласили как советчика, а не как завоевателя, — резко бросил Уоллес.
— Уж не хотите ли вы сказать, что мне лучше забыть и простить то, что сделали с моим родным домом, и позволить вам использовать меня в своей игре против короля? — осведомилась Элинор, с вызовом глядя на него.
Из груди пирата вырвался какой-то странный звук, и он поспешно отвернулся.
— Я бы предпочел, чтобы вы жаждали моей крови только из-за личной обиды. Это было бы понятно и… и простительно, — с грустью заметил Уоллес.
Но Брендан не был так великодушен.
— Миледи, учитывая обстоятельства нашей первой встречи, мне бы пришлось куда больше забыть и простить, чем вам!
— Мы ведь встретились на поле боя, — напомнила она Брендану.
— Верно. И оба успели узнать разницу между милосердием… и вероломством, так?
Элинор повернулась к Уоллесу.
— Разве вы опасаетесь меня, сэр? Я ведь безоружна!
— У каждого есть свое оружие. И у женщины тоже, — шутливо отозвался он.
— Пока что я, кажется, никому тут не причинила вреда, — ответила Элинор.
Де Лонгвиль снова насмешливо фыркнул. Эрик Грэм не выдержал и оглушительно расхохотался. Лица Брендана она не видела — он по-прежнему стоял сзади.
— А я слышал, вы великолепно владеете мечом, — сказал Уоллес.
— Вы преувеличиваете. Не больше, чем требуется любому разумному человеку, владеющему хоть какой-то собственностью, если он живет на границе Англии и Шотландии. А уж с вашими людьми мне и вовсе нечего равняться, учитывая их отвагу и воинскую доблесть, которые они не раз доказывали в сражениях.
— Мужчины и женщины сражаются разным оружием, даже на поле боя, — пробормотал Уоллес. — И кто может сказать, чья доблесть больше? В сражении побеждают не только силой. Истинная доблесть — она в сердцах, в душах тех, кто сражается. Мы воюем, защищая нашу жизнь, леди Элинор. Мы сражаемся за свою свободу, за свою землю, за тех, кого мы любим. А Эдуарду нужна слава… слава человека, который может заполучить все, что ему понравится.
— Но мои люди тоже сражались против тех, кто вторгся на их землю, кто разорял их поля и пытался захватить мой родной замок! — пылко возразила Элинор.
— По-моему, леди Элинор пора вернуться к себе, — коротко бросил Уоллес.
— Послушайте! Я…
Но Уоллес уже поднес к губам ее руку, демонстрируя все ту же изысканную галантность, которая уже поразила Элинор раньше.
— Доброй ночи, миледи. У нас еще будет возможность поговорить позже.
— Доброй ночи, миледи! — передразнил его де Лонгвиль. — Какой любезный кавалер — и это наш дикарь Уоллес! Оставь вы ее мне, я уж научил бы девчонку слушаться беспрекословно! Вы просто даром тратите время! Вспомните хотя бы, что Эдуард сделал с шотландцами! Истреблял их, не щадя даже женщин и детей! А вы тут щеголяете изысканными манерами! Будь она моей пленницей, не было бы никаких хлопот…