Но даже сейчас Брендан улыбался. Не слушая ее возражений, он стянул с нее одежду, и смущенная Элинор вся сжалась, когда он снова склонился к ней. Отблески огня в камине играли на ее обнаженном теле. Поцелуи Брендана становились все более настойчивыми, и она постепенно забыла обо всем. Вдруг он отодвинулся от нее. Ничего не понимая, Элинор смотрела, кад он принялся яростно срывать с себя одежду. Отшвырнув в сторону тунику, Брендан, сыпля проклятиями, дергал кожаные завязки, которыми крепилась кольчуга. Привстав на постели, Элинор принялась помогать ему. Через мгновение кольчуга с грохотом упала на пол, вслед за ней полетели рубашка, сапоги и рейтузы. Стоя на коленях, Элинор опустила глаза, мечтая только о том, чтобы он согласился погасить свечу.
Не выдержав, она украдкой бросила на него быстрый взгляд. И замерла от восхищения — до того он был прекрасен. Оранжевые отблески огня играли на его обнаженном теле, подчеркивая литые выпуклости могучих мускулов, прикрывавших его тело лучше всякой брони. Очень нежно он приподнял ее подбородок, заставив смущенную Элинор взглянуть ему в глаза. Ее руки легли Брендану на грудь. Она почувствовала, как он вздрогнул от ее прикосновения, и что-то жарко всколыхнулось в самой глубине ее тела. Страх, желание и какое-то странное любопытство с невероятной силой обуревали ее. Она колебалась. И вдруг большая мужская ладонь накрыла ее пальцы. Рядом с ее рукой, хрупкой и белой, она казалась такой огромной; загорелая кожа была вся покрыта шрамами и оттого казалась еще темнее. Задыхаясь от стыда и неведомого ей прежде желания, Элинор не могла заставить себя шевельнуться. Она чувствовала, как часто-часто колотится ее сердце, будто птичка, попавшая в клетку, бьет крыльями, пытаясь вылететь на свободу. Будь что будет, внезапно пронеслось у нее в голове.
Обхватив ладонью ее затылок, Брендан запрокинул Элинор голову, яростным поцелуем впился ей в губы, и огонь разлился по ее жилам. Не в силах оторваться, Брендан легко опрокинул ее на подушки и сам лег рядом. Руки его, казалось, были везде, лаская обнаженное тело Элинор, и она сгорала в пламени, которое ничем нельзя потушить. Она испуганно задрожала, попытавшись отодвинуться. Но Брендан, лаская, крепко прижал ее к себе, и Элинор вдруг почувствовала, что никогда и нигде ей не будет так хорошо, как сейчас. То, что они делали, внезапно показалось ей единственно правильным, единственно возможным. Горячие поцелуи Брендана заставляли ее гореть в пламени страсти. Теперь Элинор уже не понимала, как могла раньше считать его ужасным. И тут Брендан, отыскав ее ладонь, прижал ее к щеке, а потом, с какой-то пронзительной нежностью поцеловав пальцы, сказал очень просто: