Рука Брендана на мгновение повисла в воздухе. Вдруг его пальцы яростно вцепились ей в волосы, и Элинор со страхом увидела, как потемнело его лицо.
— Потому что я не англичанин, черт меня побери!
— Но ведь половина Шотландии…
— Они боятся его!
— А я тоже боюсь… боюсь, что тебя убьют! — прошептала Элинор, и Брендан почувствовал, как ярость, ударившая ему в голову, растаяла без следа.
— Так же как и всех нас, — глухо бросил он.
— Но…
— И ты говоришь это после того, как видела Уоллеса, человека, готового отдать свою жизнь за свободу Шотландии?
— Но разве не ты когда-то сказал, что для одного человека свобода — совсем не то, что для другого? Я видела своими глазами, что сделали с моими людьми. Я до сих пор просыпаюсь по ночам, чувствуя ужасный запах горящей человеческой плоти! Интересно, что вы на это скажете, сэр?
— Меня там не было. И Уоллеса тоже. А ненавидеть всех за то, что сделал кто-то другой, притом во время войны…
— Можно подумать, что ты на их месте поступил бы по-другому!
Брендан стиснул зубы. Элинор склонилась над ним, глаза ее сверкали, волосы разметались по плечам.
— Подожди! — взмолился он.
— Но…
— Послушай, ведь даже Англия подписала с Францией временное перемирие! — Он сердито отпихнул ее в сторону. — Может, и ты последуешь их примеру?
— Конечно. Но…
— Ты не можешь хоть немного помолчать? — рявкнул он. Прежде чем она успела возразить, Брендан накрыл ее губы своими, заглушив протест поцелуем. Элинор чуть слышно застонала. Только тогда он заставил себя оторваться от нее.
— Твои губы… — хрипло начал он.
— …можно использовать совсем для других целей, — закончила Элинор.
И показала ему, как…
Острый кончик ее языка дразняще коснулся его плоти, заставив его вначале вздрогнуть от неожиданности, а потом окаменеть. Она задвигалась, сначала робко, потом смелее, возбуждая его до неистовства языком, губами, легким касанием волос, пока Брендану не показалось, что сама кровь в его жилах закипает от безумного желания. Но вот ее язычок скользнул ниже, и хриплый стон вырвался из его груди. А через мгновение он забыл обо всем, даже о Боге.
Окончательно потеряв голову, Брендан подхватил Элинор и усадил ее на себя…
Отдаленный раскат грома расколол ночь надвое. Но они ничего не слышали. Только много позже, когда рассудок вернулся к Брендану, на душе у него стало черно. «Господи, я этого не перенесу!» — молнией мелькнуло в голове. «Но это мой долг», — пришел ответ.
Позже, свернувшись клубочком у него под боком, Элинор прошептала:
— Ты уже и сам догадался, что во мне не осталось ненависти ни к тебе, ни к Уоллесу. Но ты по-прежнему мой враг. Враг… чудовище… изгнанник… скотт.