— А вы на кого смотрите?
— Я-то? — майор усмехнулся, потеребил бороду. — Я много лет на осла смотрел, пока не понял, что это художник меня ослом выставляет, недаром ушастый брат навстречу моему взгляду бежит. Теперь смотрю на Христа, а ишаку улыбаюсь и говорю: «Не, приятель, не догонишь…»
«В живописи он и впрямь понимает, — с неудовольствием подумал Горислав Борисович. — Во всяком случае, лучше меня…»
— Так вот, возвращаясь к Иванову, тому, который русский художник… У него ещё есть картина «Обратные переселенцы». Пересказывать сюжет не буду, скажу одно: я в лепёшку расшибусь, но такого не допущу. Нет, конечно, с человеком может случиться всякое, но гибель кормильца не должна означать гибель семьи. Люди, стронувшиеся с места, должны быть защищены, и я их беззащитными не оставлю…
— А великие картины художника Иванова никогда не будут написаны, — продолжил Горислав Борисович. — Как тут быть, вы же любитель критического реализма!
— Переживу. И художник Иванов переживёт. Другие картины напишет, ещё лучше и пронзительней. Или ты думаешь, с моим появлением в России сразу всеобщая благодать наступит и царство божие на земле? Не боись, не будет этого; толковый критик всегда болевую точку сыщет. Но массовой гибели переселенцев не будет, это я тебе гарантирую. Для начала организуем переселенческий фонд или даже банк, так меньше денег будет разворовано… Да ты не оглядывайся, мы с собой миллионов не везём, на месте заработаем. Всё-таки мы из двадцать первого века, много чего знаем и умеем. Но, заметь, никакой электроники, лазеров и ядерной физики мы внедрять не собираемся. Ничего сверх возможного. Вот бакинская нефть будет наша, а Нобель пусть лапу сосёт. И золото на Аляске начнём копать малость пораньше, чтобы государю-императору в башку не могло войти русскую Аляску продавать. Тут опять на помощь придут переселенцы. Если в Аляске окажется достаточно много русских, янки туда не сунутся. Конечно, для этих целей лучше начать работу пораньше, в семнадцатом веке, за пару лет до разинщины…
— Так мы куда едем? — спросил Горислав Борисович.
— В девятнадцатый век! — твёрдо ответил майор. — Вздохи о Разине — это лирическое отступление. Времена были дикие, там можно нечаянно такого напороть, что потом всё человечество не разгребёт.
— А в девятнадцатом, значит, не напорете?
— Если и напорем, то не смертельно. Время близкое, изучено неплохо. Опять же параллели с нашей эпохой налицо: перестройка, гласность и прочая мутотень… И что важно — национальный вопрос именно тогда начал затягиваться в ту удавку, что сегодня полстраны придушила. Этот узелок тоже при помощи переселенцев распутывать станем.