– Ну показывай, как тут все происходило, – обратился следователь к своему спутнику.
– Сюда, батюшка, ваше высокоблагородие, – заспешил Филипп вдоль пруда. – Вот, извольте видеть, я тут два деревца-то и срубил. Как глянул, что топнет она, моя голубка, так одним махом и срубил их. Прихватил и вперед, на лед. А она уж ухнула под воду. Ох, думаю, пропала, не успел. Ан нет, Господь милостив, вынырнула. Видать, в последний разочек, а я ее тут и прихватил. Шубку, правда, разорвал. Да бог с ней, с шубкой-то! Матреша, золотые ручки, все зашила, исправила.
Так он бормотал и шел по льду, ощупывая перед собой дорогу палкой. Подошли к месту, где была злополучная полынья. Сердюков принялся осторожно ходить вокруг, трогать лед, который уже давно застыл. Он рассматривал снег, кромку полыньи, для чего даже пришлось встать на колени. Филипп неотлучно находился подле, готовый помочь.
– Вот что, – Сердюков поднялся с колен и отряхнул их, – давай-ка еще разок по берегу пройдем.
Они снова двинулись вдоль берега. На сей раз Сердюков шел очень медленно, на каждом шагу останавливался и ковырял носком башмака снег. И вдруг он наклонился и принялся раскидывать снег руками. Филипп бросился ему помогать. Под снегом обнаружилась груда льда. Другие смерзшиеся намертво куски были разбросаны на расстоянии аршина. Под одним из кусков Сердюков приметил некий темный предмет. Вместе с Филиппом они потратили около четверти часу, чтобы наконец извлечь и отодрать от льда искомое. Им оказалась замшевая перчатка. Скукоженная от влаги и холода, она превратилась в бесформенный комок, но изначально, по-видимому, была весьма изящной и дорогой вещью.
– Вот так так! – обрадовался Сердюков. – Глянь, голубчик! Я и не думал, что нам так повезет. Вероятно, тут никого не было или убийца не нашел потерянного. Не помнишь, не барина ли Нелидова перчатка?
– Нет, батюшка, не упомню. Это надо ихнего лакея спрашивать, он господские вещи чистил и чинил.
Сердюков чуть ли не прыгал на месте от удовольствия. А попрыгать не мешало, так как мороз все забирал. Замерзли и носы, и руки, которыми гребли снег, и ноги, за исключением деревянной ступни Филиппа, которой он орудовал как ломом. Полицейский и его спутник поспешили к оставленному экипажу, заскрипели полозья, лошадь побежала трусцой.
Внешний вид нелидовского дома неприятно поразил следователя. Запустение и тоска царили вокруг, снег чуть ли не до крыши. Правда, кто-то топтался у порога, следы вились узенькой тропиночкой. Пришлось долго колотить в дверь, пока не показался удивленный седой лакей. Сердюков властным голосом приказал доложить барину, что явился следователь полиции из Петербурга. Лакей зашлепал стоптанными туфлями и через некоторое время вернулся за непрошеными гостями, чтобы проводить их к хозяину дома.