– Лайен сейчас хворает, а то бы он тебя в два счета обнаружил, будь осторожен! – Маша обняла любимого, и они замолчали, наслаждаясь поцелуем.
– Я полагаю, что теперь нет мне нужды приходить к самому дому. Тут неподалеку, на развилке, есть дерево с неприметным дуплом. Мы будем там оставлять друг другу записки. Ведь домик этот, как я вижу, пока необитаем, но постоянно пребывать здесь все же опасно. Я остановился в Выборге в меблированных комнатах и наведывался в эти места каждые два-три дня. – Колов с трудом оторвался от чувственных губ возлюбленной.
– Да, это домик егерей. Но теперь, после смерти Теодора Корхонэна некому охотиться, и домик пустует. А ведь в лесу я невесть что подумала! Решила, что земля разверзлась и оттуда вылезло чудовище!
– Глупышка! Это упало старое гнилое дерево и поволокло за собой целый пласт земли. Я бежал что есть сил, боялся, как бы оно тебя не задавило!
Маша снова замолчала. Колов собрался с духом, чтобы сказать ей нечто важное:
– Маша! Я пустился в эту авантюру, оставив службу, семейство, чтобы увидеться с тобой и сказать тебе много важных вещей. Теперь я наверняка знаю, что ты не виновата. Как ни печально, но твоя мать вместе с Корхонэнами втянула тебя в эту лживую историю.
– Но зачем?
– Вот в том-то и дело! Маша, бедная моя! Твой муж, этот барон Генрих, он… – Колов вздохнул и выпалил: – Он больной человек, душевно нездоровый, просто сумасшедший.
Михаил, казалось, собрал все эпитеты для определения состояния Корхонэна. Ему хотелось, чтобы Маша поняла его правильно и не подумала, что это некое преувеличение. Он тревожно взглянул на любимую, ожидая ее реакции.
– Я подозревала нечто подобное, – тихо произнесла она в ответ.
– Оба доктора, и Миронов и Скоробогатов, предполагают очень неприятный диагноз, – продолжил Михаил. – К тому же Корхонэны поступили с тобой нечестно. Они не только скрыли это страшное обстоятельство, но попытались нарушить твое душевное равновесие. Они дают тебе некое питье, влияющее на душевное состояние, настроение. Помнишь, когда ты недомогала в Петербурге, Корхонэн дал тебе какой-то настой, но часть осталась в стакане? Миронов позже обнаружил его, по счастью, кухарка еще не успела вымыть стакан. Доктор исследовал остатки жидкости и пришел к выводу, что тебе было так плохо оттого, что ты привыкла к этому зелью и его отсутствие привело тебя в такое состояние!
– Да я и сама уже почти поняла это! – с тоской сказала Маша, вспоминая разговор с горничной.
Известие о сумасшествии мужа она приняла на удивление спокойно. Маше показалось, что где-то в глубине души она знала или предчувствовала нечто подобное. Во всяком случае, теперь, когда с ней рядом любимый человек, ей ничего не страшно. Любовь Михаила, его помощь, а теперь она не сомневалась в его поддержке, – вот что главное! Несомненно, что если бы она узнала эту пугающую новость, оставаясь один на один со своей бедой, она бы, вероятно, сама обезумела от страха и отчаяния. А так ей не страшно, или почти не страшно! Очевидно одно, их брак с Корхонэном невозможен, она должна попытаться добиться развода.