– Спасибо, – сказала я, – как-нибудь зайду… Действительно, история мистическая…
– Мистическая!! – Он почему-то расхохотался, словно его позабавило это мною подобранное слово. – Еще какая мистическая! Но самое мистическое в этой истории то, что мужчины, на которых падает проклятье вепря, и сами несколько похожи на него, а? – Он подмигнул мне, скосил к переносице маленькие глазки и вдруг захрюкал – страшно натурально.
Кровь остановилась во мне. Ужас несомненного его сходства с дикой свиньей, доведенного этим хрюканьем до леденящего ощущения абсолютного подобия, на считанные мгновения буквально лишил меня способности двигаться. А Люсио, продолжая громко истерично хрюкать, побежал, побежал прочь от меня все быстрее и быстрее, словно я могла зачем-то его преследовать.
Минуты три еще я стояла, как пень, среди кустов олеандров, озадаченная и раздраженная тем, что карлику во второй раз удалось меня напугать и одурачить.
Смех и увеселения растлевают душу монаха страшными страстями… Смех уничтожает блаженство, которое дается скорбью сердца. Смех делает душу беспокойной и грешной. Смех лишает человека упования на Бога, предает забвению смерть и страдания.
Древнегрузинский сборник «Поучения отцов» (X–XI вв.)
Кроме живого уголка, столь причудливо и бесполезно умостившегося под горой в безлюдном ущелье, был еще один объект, занимавший беспокойный и бестолковый ум нашего директора.
Археологический комплекс не так давно раскопанных развалин древнего византийского монастыря на самой макушке нашей горы не давал ему покоя.
– Я требую от вас интеллектуальных усилий! – вопил Альфонсо на заседаниях коллектива. – Полета фантазии – вот чего недостает всем вам! Шевелите мозгами: шутка ли – в двух шагах от нас такое богатство! Монастырь пятого века с дивно сохранившейся мозаикой, с огромными водяными цистернами, в которых Бог знает что можно устроить! Шевелите мозгами, хеврэ!
Кончилось тем, что в один из дней Люсио явился на четверговое заседание в полном облачении хасида, в черной шляпе – как выяснилось, с двойным дном в высокой тулье. Когда на повестке дня вновь замаячил монастырь Мартириус и Альфонсо уже открыл рот для очередного призыва шевелить мозгами, в черной шляпе, как в шкатулке, откинулась круглая крышка, и изнутри, извиваясь, полезли розово-серые пиявки. При этом карлик сидел с отрешенным видом, не реагируя на восторженно-пугливый визг женщин.
– Смотри, они шевелятся! – кричала секретарь Отилия. – Из чего ты сделал этих червяков, дьявол?!
– Это мозги, – с невинным выражением на кривой физиономии отвечал Люсио. – Я ими шевелю… – поднял руки и жирно, страшно пошевелил накладными пальцами в черных перчатках и отвратительными шевелящимися пиявками вывернул губы.