Что касается всей этой лохматой, никем неучтенной, никому неподотчетной публики – здесь ей раздолье. Тепло, безопасно…
Недавно в пустыне Негев происходила у них какая-то большая праздничная тусовка, деньги на которую отстегивают бывшие хиппи, а ныне преуспевающие бизнесмены со всех стран мира…
Один мой приятель, журналист, побывавший на этом необычном фестивале, рассказывал, что обстановка там приятная, непринужденная. Среди расставленных повсюду палаток чудные разные фигуры танцуют и поют…Спиртное категорически запрещено. Только марихуана.
«Сейчас среди хиппи моден иудаизм, – рассказывал мой приятель, – одного мы встретили: голый, с длинными пейсами, в талесе. Поскольку, согласно заповедям иудаизма, срам следует прикрывать, его мужские причиндалы были густо посыпаны пеплом.
Многие из них бродят в длинных хитонах, в серых рубищах – считают, что в таких одеждах Моисей выводил евреев из Египта… Мы приехали на машине и сначала немного заблудились среди палаток. Тормознули около седого хиппи, мочащегося веером, спросили. Он объяснил как доехать, не переставая мочиться».
Среди всей этой братии встречаются и просто приблудные гости Святой земли, например, художник Зураб, пришедший сюда пешком из Тбилиси. Он пришел в Иерусалим и жил здесь несколько месяцев, ночевал у кого придется, наутро тихо уходил, оставив записку: «Я вас лублу свечной лубову».
Но и все эти уличные зарисовки, самые что ни на есть живописные, все уличные карнавальные сценки, чередой сменяющие друг друга – тоже приедаются. И все пытаешься ухватить – ну если не Бога за бороду, то хотя бы ниточку сюжета, невидимый стерженек высшего смысла, на который Верховный Сценарист нанизывает все эти бесконечные грустно-веселые, трагикомические картинки, все эти разные-разные лица, все эти судьбы – и, среди прочих, и твое лицо, и твою судьбу…
Натания – один из самых «русских» городов Израиля.
Меня пригласили в гости друзья, живущие в сельскохозяйственном поселении под Натанией. Договорились, что встретят меня на «тахане мерказит» – центральной автобусной станции. Я не рассчитала время и приехала в Натанию на целых два часа раньше. Вышла из автобуса, отыскала место условленной встречи и так простояла два часа, привалясь спиной к закрытому окошку будки «Информация». И все эти два часа передо мной протекала деятельная и своеобразная жизнь «таханы мерказит».
У входа в туалет на низком пластиковом табурете сидел слепой с аккордеоном.
Залихватской веселой тоской неслось над автобусной станцией: «У че-ерно-го моря!».
Справа от меня – к действующему окошку «Информации», где сидел русскоговорящий служащий, подходили один за другим только русскоговорящие пассажиры.