Естественно, что в свое время документы у меня были и я был внесен в списки матросов, но потом мое имя вычеркнули оттуда. Почему? Потому что сгорело управление порта в Сан — Франциско.
Что — и вы тоже смеетесь? Я ведь матрос, а не пожарник. Вот и судили бы пожарников за то, что они опоздали, но при чем тут я, всего-навсего объяснивший придирчивому, сварливому начальнику порта, что у нашего стюарда-туземца вовсе не бери-бери, а просто распухла нога от того, что он наступил на гвоздь. А потому нет никакой необходимости вывешивать желтый флаг и становиться в карантин. Полагаю, что вам это совершенно очевидно.
Однако этот неотесанный тип разорался, что вызовет полицию и засадит меня в каталажку. Я очень вежливо попросил его перестать визжать, словно недорезанный поросенок. Тогда он совсем взбеленился и начал кричать, что до прихода полиции меня не выпустят из управления, а потом он еще со мной побеседует. Я не стал идти на обострения, а сказал только, чтобы он заткнулся, и хотел уйти. Он меня схватил за руку. Я — человек терпеливый и хотел мирно разойтись с ним. Я просто вышвырнул его сквозь стеклянную дверь, а керосиновую лампу я в него бросил, когда он схватился за револьвер. Потом чистое человеколюбие толкнуло меня бросить вспыхнувшего начальника в бак с водой.
Этим я спас ему жизнь. Вы думаете, я дождался за это благодарности? Ошибаетесь. Он подал жалобу, меня вычеркнули из матросских списков и отдали приказ об аресте. Тот, кто в наши дни ждет благодарности от людей, горько разочаруется.
В Оран тем временем не заходило ни одно судно, способное пренебречь формальностями. А ведь такие суда бывают. За неделю я практически ничего не заработал. Пару раз лишь мы подработали у доктора Квастича, занимавшегося, помимо всего прочего, еще и ввозом в страну лекарственных средств. Короче говоря, когда в рыбацкий порт приходило пару ящиков с кокаином и тому подобными вещами, мы помогали ему в разгрузке.
А вообще время было трудное. Альфонс (и оба его компаньона) начали даже торговать запасными частями, так что автомобильная рама из цистерны исчезла.
Планов у нас было много, но светлые ночи мешали привести их в исполнение. Судьба распорядилась так, что как раз в день ангела одного из моих близких родственников поднялся небольшой туман — вестник того, что в открытом море бушует шторм.
Компаньоны Альфонса предложили не упускать удобного случая.
Я сослался на день ангела, но они ответили, что это просто нелепое суеверие.
В конце концов они решили, что воспользуются ненастной ночью. Я тоже отказаться не мог. Что ни говори, а я делил с ними краюху хлеба (если, конечно, она была), а дружба — дело святое.