Он смотрит на силуэты у дверей напротив. Два человека, оба сидят на тротуаре, но один протягивает руки. Побирается, думает Анна. Она давно не видела побирушек. СофтГолд нельзя выпрашивать или давать, разве только что-то конкретное — еду, алкоголь, сигареты. В Америке — помнится, ей рассказывали, — есть нищие с машинками для кредитных карт, но это было сказано с легкой улыбкой и тяжелым взглядом, словно это бремя и не ушло никуда.
А потом она различает сами руки. Большие пальцы отрезаны. Один до самой ладони, другой до первого сустава. Раны зарубцевались, но шрамы не разгладились.
— Посмотри.
— Что… — начинает Анна, негромко, хотя фигура не подает виду, что слышит; Анна не понимает, человек ли это вообще. Лица не видно, его скрывает тень от дверного проема. Видны одни глаза. Они глядят на нее, бесстрашно.
— Его отпальцевали. Вот как теперь бывает, вот что они делают. Началось несколько лет назад. Когда крадут карту, вместе с ней забирают отпечаток пальца. Иногда оба пальца сразу, для верности. Пальцевание. Ты не знала?
Конечно, она знала. Слышала об этом, видела фотографии, но никогда по-настоящему, как сейчас, своими глазами.
— Мне очень жаль.
— Чего? — говорит Карл, голос его дрожит. — Не ты же ему пальцы отрезала?
— Жаль его, — сказала она, и ей действительно жаль его, и Карла тоже. Потому что в нем бьются ярость и страх. И саму себя.
— Не стоит, — говорит Карл. — Ему было бы неприятно.
Она молча идет следом за ним. Они сворачивают с Корал-стрит на главную улицу. Небо прозрачного голубого цвета, светлее чем в полдень, индейский полдень.
— Я кое-что слышал, — наконец говорит он. — О твоем фантастическом принце.
— Что?
— Не так уж он добродетелен.
— Карл.
— Не знаю, понравится ли тебе это.
— Не узнаешь, пока не скажешь, — говорит она, пытаясь подражать его шутливому тону, который ей нравится. Он вымученно улыбается.
— Насчет цветочного кода. Того, что спрятан в цветах.
— «Асфодель-9»
— Да без разницы. Я слышал, есть еще один, он что-то добавил позднее. Говорят, продал его в тридцать стран. Та же хрень.
— Какая хрень? — спрашивает она, но уже почти понимает. Она слишком хорошо знает, как думают люди, слышала их тревожные истории.
Нелепые и мрачные готические тени богатства и славы.
— Те, что прячутся не в цветах. В людях. — Он замолкает, метко плюет в канаву, шагает дальше. — Номер банковского счета у тебя в ногтях. Химические формулы у меня в печени. Что угодно. И знать не знаешь. Очень полезно. Я даже про себя не могу сказать наверняка.
Она смеется — неуверенно.
— Карл, если ты в это веришь…