– Так, значит… ты… с ним, Наталья? Почему не говорила?
– Я не… с ним, – отозвалась Наташа, встала во весь рост и звенящим голосом вдруг закончила: – Но я… хотела бы этого… Надеюсь, ты не будешь против?
Андрей с удивлением посмотрел ей в глаза и на всякий случай переспросил:
– С ним? Я правильно понял? – Он отнял руку от губы, и кровь редкими каплями закапала прямо на меховой воротник его куртки. Он с удивлением посмотрел на него, но вытирать не стал.
Наташа смущенно кивнула и бросилась к нему со своим платком.
– Ну уж нет! – перехватил он ее руки. – Мне не хотелось бы брататься с твоим Романенко кровью. Я уж сам как-нибудь. – И он зажал губу шарфом.
– Не сердись, Андрей, – примирительно произнесла Наташа и с надеждой заглянула в его глаза, нет – чуть ли не в самое сердце Разумовского. – Мы ведь останемся друзьями, правда? Ты же не против?
– Разве я могу быть против? – усмехнулся Андрей. – Разве что-то от меня зависит? Просто все неожиданно как-то… Слышь, Романенко? А как же Лариса?
– Лариса? – удивился Никита. – При чем тут Лариса?
– Ладно. – Андрей поднялся со ступеньки. – Я, пожалуй, пойду. Сам объясняйся с Натальей. Может, она поймет…
Разумовский вызвал лифт и уехал, не оглядываясь.
Наташа вопросительно смотрела на Никиту. Он, тоже наконец поднявшись на ноги, сказал:
– Нет никакой Ларисы! Понимаешь? Нет! Есть ты и – больше никого! Только ты! Но врать не буду: я много раз говорил разным девчонкам «люблю», только это слово для меня никогда ничего не значило. А вот сейчас, для тебя… – Он привлек к себе девушку. – Я никак не могу его произнести…
– Совсем обнаглели! – вдруг прозвучал громкий голос – толстая тетка с сумками еле протиснулась сквозь дверь подъезда. – Целуются при всем честном народе! Весь подъезд изгадили!
Все воскресенье Лариса просидела дома. Ей некуда было идти. Никиту она, можно сказать, благословила на подвиг покорения сердца Лазаревой, а Ольга все свободное время теперь проводила с Колесниковым. Об Андрее Лариса старалась не думать. К чему? Только рвать себе душу. Как там у той поэтессы, Петровых? «У меня заходится дыханье от одной лишь мысли о тебе…» Именно так. Но Андрей этого не чувствует. Лариса сделала все, что могла, даже сама в любви призналась. И что? Ничего! Пустота! «Но глаза мне застилают слезы от одной лишь мысли о тебе…»
За стенкой, как и всегда по воскресеньям, особенно остервенело лупил по клавишам Валерка. Удивительно, но сегодня в какофонии извлекаемых им из фортепьяно звуков можно было наконец уловить какую-то мелодию. Лариса прислушалась, а потом пропела под Валеркин аккомпанемент: