— Эй, ты, – крикнул один из кольца, – брось нож!
— Что еще?
— Ну смотри, дурак, тебе конец. Гиви, держи его, побежит – стреляй.
Только сейчас Костя увидел в руке у одного из противников пистолет. Был ли он настоящим? Разбираться возможности не было и рисковать тоже.
Тот, кто приказал, вытащил из кармана сотовый телефон, набрал номер, что-то быстро сказал и, глядя на Костю, прошипел:
— Ну сейчас ты, свинья, получишь по полной. Будешь знать, по чьей ми земле ходим.
Буквально через мгновение из-за поворота вылетел, сверкая «мигалками», милицейский «уазик». Из него выскочили трое.
— Стоять всем.
Увидев в руках Кости нож, один из милиционеров, вскинув короткоствольный автомат, приказал:
— Нож в сторону, сам на землю, быстро, руки за голову, ноги в шпагат.
Пришлось подчиниться.
Лена вышла из-за палатки, обратилась к офицеру:
— Товарищ капитан, вон у того мужчины, – она показала на Гиви, – пистолет.
— А ты кто такая?
— Она, начальник, с этим бандитом, который напал на нас.
Капитан обратился к кавказцу:
— Она правду говорит, Гиви?
— Да ти что? Первый день меня знаешь? Нет никакой пистолет, мамой клянус.
— Вы обыщите его, – настаивала Лена.
Капитан посмотрел на нее и неожиданно приказал:
— Эту и пацана в отдел, нож как улику с собой. Я тут разберусь и приеду позже.
Лена почувствовала ужас, когда ей надели наручники. Все происходило как бы в другом измерении и не с ней. Но ее вернули в реальность, посадив в клетку «уазика», рядом с Костей, который тоже был в наручниках. Он что-то хотел сказать ободряющее девушке, но милиционер оборвал его на полуслове.
Автомобиль, продолжая мигать красно-синими огнями, включив лающую сирену, направился в отдел.
Капитан проводил взглядом служебную машину, подошел к тому, кто вызвал наряд.
— Гурам?
— Я понял, начальник.
Он достал несколько купюр, сунул их милиционеру.
— А за экстренность?
— Эх, Вано, беспредельничать начинаешь. Тебе сколько ни дай, каждый раз просишь все больше.
— А ты другую крышу найди. За меньшие бабки.
— Конечна. Ти же сам и наедешь сразу.
— Молодец! Соображаешь. Ладно. Этого орленка мы до утра закроем, но утром, к восьми часам, чтобы от вас было заявление. Свидетелей побольше, и не только кавказцев, усек?
— Будешь пацана доить?
— А это, Гурам, уже не твое дело.
— Конечно, не мой. Лишь бы мине не мешали, не волновайся, все сделаем.
В отделе с Лены взяли показания и как свидетеля отпустили.
Костю же завели в обширную комнату, посадили на табурет посередине.
— Сидеть ровно! – командовал молодой сержант, помахивая дубинкой.
Милиционер исполнял роль конвоира или надзирателя и находился здесь как подручный, чтобы по сигналу опера помочь «дубинатором» задержанному говорить то, что надо. Но опера пока не было, и сержант упивался собственной значимостью.